Врата войны - стр. 33

– Очищение вратами по их мнению фикция. Кто убивал, тот убийца, и таким нечего делать на этой стороне.

– Они что-то знают про Валгаллу?

– Не думаю.

– Полковник Скотт прав: мы выгребли на ту сторону слишком много мусора.

– Ой, не надо! – взмахнул обеими руками Вязьков. – Только, пожалуйста, не цитируй Скотта.

– Буду цитировать. Пока не скажешь, что известно про Валгаллу. Вот, к примеру, отличная фраза: «Самое сильное чувство – это ненависть маргиналов. За вратами все в той или иной степени маргиналы». Или вот эта: «Страх и агрессивность неразделимы. Все наше общество пронизано страхом. Мы боимся с утра до вечера, боимся потерять свой тихий чудный мирок». Или еще…

– Ну хорошо, Виктор, хорошо! Ты – великолепный пытатель. Сдаюсь! – Вязьков шутливо поднял руки. – Могу сказать одно слово. Вернее – два. Но если ты проболтаешься, я вылечу из «стражей» через две секунды. А может быть, и через одну.

– Я не болтлив.

– …Сказал портальщик… – хмыкнул Вязьков. – Певец без голоса, программер без компа, портальщик, хранящий тайну, оксюморон. Ладно, я рискну.

«Дураки бывают разные. Одни – просто дураки, а другие – пасики».

Этот анекдот Виктор всегда вспоминал, когда смотрел с холма на покинутую деревню пацифистов.

Смотрел и испытывал тревогу. Что-то схожее с зубной болью. (О зубной боли быстро вспомнили в завратном мире – тут о многом вспомнили, но не испугались, а приняли как неизбежную плату). Чем дольше Виктор смотрел, тем сильнее становилась тревога.

Сейчас идти туда, вниз, не хотелось смертельно.

«Смертельно», – нелепо говорить за вратами. Здесь смерть каждый миг у тебя за спиной. Дышит в затылок холодом. Порой сильно. Порой едва-едва.

Прежде, чем спуститься вниз, Виктор минут десять рассматривал деревню в бинокль.

Снабженный примитивным интеллектом, бинокль услужливо высвечивал названия попадавшихся ему объектов поверх изображения: «дом», «береза», «осина», «сосна», «дом», «сарай». Большинство ребят в первые же дни выламывали из своих биноклей «мозги», но Виктор был человеком терпеливым. К тому же в начале лета, когда закрылись врата, чип тоже отключился. Ожил 1 сентября. Памятный день. Начало Второй Мировой. Третья началась в марте.

Ничего подозрительного так и не обнаружилось. Они спустились с холма и пошли по единственной деревенской улице. Ветер шумел в ветвях, кружил на дороге опавшие листья, сметая шуршащее золото к порогам мертвых домов. Где-то хлопала дверь. Или ставня?

Тишина. Покой. Красота. Яблони в садах. Яблони высотой с березу. Яблоки падают. П-пах… П-пах… Яблокопад, как звездопад – загадывай желание. Желание одно: пройти врата. Вернуться.