Врата войны - стр. 13
Рузгин усадил Валюшу на сиденье в вездеходе, но она сползла на пол.
– Ребята, поесть, – бормотала и тянула, как ребенок, к ним руки.
Борька открыл для нее банку консервов. Она схватила, принялась жадно выгребать содержимое пальцами. Виктор не стал лезть в машину. Да и Рузгин выскочил наружу.
Все вдруг сразу почувствовали зверский голод, уселись у обочины и накинулись на консервы. Димаш открыл банку для Виктора.
– Виктор Павлович, да на вас лица нет. Что такое?
Виктор провел ладонями по лицу. Щетина отросла, как за неделю. Щеки ввалились. Голода он не чувствовал – лишь тупую боль в желудке.
«Нельзя есть много сразу, надо по чуть-чуть, понемногу», – остерег сам себя.
Но бесполезно: он проглотил содержимое банки до дна и тут же накинулся на вторую. Остановиться не было сил.
– Эй, кто усадил эту дуру на мое сиденье? – возмутился Гришка Савин. – Она мне все сиденье измазала. Поглядите! Вот гадство!
– Хватит орать! – напустился на них Эдик. – Надо ехать дальше. Скорее! В вездеход!
– Да там Валька на полу лежит, обосралась в мортале, вонища! – заявил Савин.
– Пусть переоденется! – приказал Эдик.
– Погодите! – Виктор спрятал банку с недоеденными консервами в карман. – Куда мы едем? Зачем? Это ловушка. Мы не сможем проехать мортал. Надо поворачивать назад. Иначе Валюша умрет. И мы все – тоже.
– Чего ты там спикаешь, кретинос! – шагнул к нему Эдик. Сам на себя не похожий: глаза как уголья, губы трясутся. Правая рука на кобуре, дрожит. – Струсил, да? Трус? Да?
– Это не трусость – элементарный здравый смысл. Летом нельзя соваться в мортал. Это известно любому, кто чуть-чуть знаком со здешним миром. Надо ждать до осени, когда откроются врата…
– Я не буду ждать! – орал Эдик. – Если трус – возвращайся. Пешком. Гоу хоум! Мы поедем дальше. Без тебя.
Там, во время стрельбы на пикнике, Арутян перетрусил до смерти. А теперь не боялся. Ни капельки. Виктор недоумевал – почему? Не такой уж Эдик идиот, не попрет наугад. Таблеток наглотался? Спятил? Виктор оглянулся. Рузгин и его команда стояли молча. Виктор был старше каждого из этих ребят лет на пятнадцать. Все вопли насчет трусости не для него. Но Рузгин и Димаш отводили глаза: в двадцать не стерпеть, если тебя называют трусом. Да и опасность в мортале вроде как ненастоящая: ну пить хочется, ну голод мучает, тошнит, в животе рези. Можно вытерпеть. Только они не знали, зачем это все – усилия и лишения без цели.
– Назад я пешком не дойду, – ответил Виктор. – Даже по дороге мне не дойти. Умру через сутки. Или двое. Прикажи водителю повернуть. Здесь не просто мортал. Здесь ловушки. За час или два любая из них высосет все силы. Не пройти.