Врата небесные - стр. 17
– Ты думаешь, он прав?
– В тот вечер молния поразила троих: Дерека, тебя и меня; мы живы и остались прежними.
Нура едва слышно пробормотала:
– Папа об этом догадался?
– Это нас и разлучило: уверенный, что ты не исчезла, Тибор отправился тебе навстречу, а я – вместо того чтобы пойти вместе с ним – насмеялся над его надеждой, попытался разубедить его, счел его чересчур эмоциональным папашей, чересчур чувствительным стариком, отрицающим очевидное…
Нура снова замкнулась. Она была подавлена. Я схватил ее руки, принялся гладить их и целовать каждый пальчик. Она очнулась от своего оцепенения, обхватила меня за шею, прижалась своими губами к моим. Ее поцелуй обладал сокрушительной силой урагана.
Потрясенный, я едва перевел дух и тотчас обнял ее:
– Сколько это еще продлится?
Нура легонько оттолкнула меня:
– А ты что, не понял?
– Чего не понял?
Она встала, вздрогнула и зябко потерла плечи. Мне показалось, что она слишком бледна, а губы чересчур плотно сжаты. Обычно такая простодушная, она нахмурилась от неприятных мыслей. Глядя мне прямо в глаза, Нура огорошила меня:
– Что произошло в Бириле?
– У меня не хватило смелости самому убить себя, поэтому я совершил преступление, за которое мне грозила смерть, и меня к ней приговорили. Никто в целом мире никогда не шел на свою казнь с таким облегчением, как я.
– А что дальше?
– Я увидел тебя.
– Оставь эту мелочь.
– Я увидел тебя рядом с Зебоимом.
– Я же сказала, оставь эту мелочь!
– Это не мелочь! Я выкрикнул твое имя, ты выкрикнула мое – и топор обрушился на меня.
– А что дальше?
– Я очнулся здесь.
– И что ты об этом думаешь?
– Я думаю, что либо палач промахнулся, либо лезвие отклонилось в сторону.
Нура пристально смотрела на меня, ее губы тряслись.
– Палач сделал свою работу, Ноам. Он разрубил тебе шею. Я помню тот удар, резкий звук, металлический, сильный, за которым последовали другие: слабые, вялые и текучие, исходившие от тебя; ослабление твоих мышц и сухожилий, фонтан твоей крови. Тебя обезглавили, Ноам, ты развалился на два куска – голова в одну сторону, тело в другую.
Она закрыла лицо руками:
– Это было ужасно!
Ее рассказ привел меня в полную растерянность. Все во мне противилось невероятному, но Нура ничего не придумала, она описывала мне сцену, которая была невыносима для нее самой.
– Ты, расчлененный, лежал в луже крови. Я упала на колени, даже не попытавшись овладеть собой или изобразить достоинство. Наемники небрежно подобрали твое тело и поволокли его к общей могиле, которую выкопали, чтобы свалить в нее трупы убитых в тот день жителей Летоми. А твою голову палач схватил за волосы, под ликующие вопли толпы поднял ее на вытянутых руках, как трофей, и так пронес до главных ворот города. Там по обычаю он насадил ее на жердь и выставил на всеобщее обозрение.