Врата Афин - стр. 54
Даже тогда ликующая толпа затихла не сразу. Ксантипп задавался вопросом, каково им было – ждать новостей вместе с рабами и иноземцами-метеками, не спать, чтобы услышать, какая армия идет в Афины – персидская или греческая. Такова была реальность – агония, которой он никогда не знал. Одни люди изменили мир, другие пережили это. Но он всегда будет выбирать свою судьбу, а не позволять другим выбирать за него! Это его право как мужчины – и гражданина Афин.
Он отбросил неуместные мысли, когда заговорил Мильтиад:
– Мне посчастливилось возглавить наше войско. Только мы и храбрецы Платеи откликнулись на наш призыв… Всего одиннадцать тысяч против врага, большего по численности в четыре или пять раз, против пращников, лучников и персидских «бессмертных» – лучших солдат их империи. Против военных экипажей и суровых рабов-гребцов. Против их царя, наблюдавшего за нами. День прошел. Это уже воспоминание. Но мы, марафономахи, знаем единственно важную истину. В тот час нас было достаточно. Для победы.
Тишина длилась целую минуту, пока толпа смотрела на него почти с благоговением, – а затем взорвалась еще раз. Зазвучали барабаны и флейты, и мелодия, смешиваясь с шумом толпы, заставляла сердце Ксантиппа учащенно биться – звуки сражения были еще свежи в его памяти.
Мильтиаду пришлось долго ждать, прежде чем заговорить снова.
– Некоторые из вас, возможно, слышали, что великого царя сопровождал Гиппий, предатель и тиран Афин.
Флейты стихли с пронзительным воплем при этих словах. По толпе пронесся изумленный ропот. Ксантипп тоже навострил уши, обменявшись взглядом с Эпиклом, стоявшим у него за плечом. Они все знали это имя. Гиппий был изгнан из города много лет назад, после попытки свергнуть реформы, давшие народу собрание. За городом еще остался долг спартанцам, которые вошли в Афины и, окружив сторонников Гиппия на Акрополе, вынудили его убраться.
Ксантипп хорошо помнил тот день, хотя ему было всего восемнадцать лет. Спартанцы, конечно, хотели остаться, заявив некоторые права на освобожденный ими город, хотя их и пригласили в качестве гостей. Известие об этом разлетелось само собой, и улицы внезапно заполнились афинской молодежью, которая вилась возле спартанцев. Возможно, людям в тот день стало стыдно за свою неспособность противостоять тирану и его солдатам. Это не имело значения. В конце концов они нашли в себе мужество. Ими больше никогда не будут править тираны! Даже спартанцы поняли, что сопротивление слишком велико. Они оказались в роли волков, столкнувшихся с вооруженными овцами. Именно в тот день Ксантипп подумал, что демократия действительно может выжить. До того дня он и представить не мог, что так много людей настроены не менее решительно, чем он. И если их так много, тех, кто готов умереть за демократию, если они дорожат ею больше, чем жизнью, возможно, она и впрямь того стоит.