Врата Афин - стр. 42
Увидев, что Акамантиды перешли в наступление, остальные гоплиты левого фланга уже не могли больше бездействовать и, взревев в знак поддержки, устремились следом. Люди пыхтели под тяжестью оружия и доспехов, лица их покраснели и заблестели от пота, но они не сбавляли шаг.
Стрелы пролетели у Ксантиппа над головой, метя в отставших. Лучники привыкли поражать медленно движущиеся цели, а не вопящих и потрясающих копьями безумцев.
Добравшись до лучников, Ксантипп опустил щит, используя его как таран, и Эпикл шел рядом. Самым маленьким подразделением греческой армии были пары – двое мужчин, которые годами обучались и готовились вместе. Они сами и их семьи состояли в дружеских отношениях, и Ксантипп был рад, что в этот день Эпикл с ним.
Акамантиды и платейцы прорвали строй лучников и разделались с ними, как с жертвенными животными. Прорезав кровавую полосу, греки уничтожили одних и обратили в бегство других, которые устремились к берегу. Ксантипп с облегчением выдохнул и даже рассмеялся, когда его люди снова образовали боевой строй.
Их успех не остался незамеченным с обеих сторон. Персы заволновались, ожидая новых приказов или какого-нибудь выхода. Греки в центре фаланги призывали соотечественников вернуться на свое место на фланге. Ксантипп ждал, пока люди выровняют строй и сомкнут щиты. Мильтиад был со всеми. Архонт даже не смотрел в его сторону, и лицо у него было такое же красное, как у всех, будто его обожгло солнце. Возможно, так оно и было, пока он наблюдал за ходом сражения со стороны. Ксантипп задавался вопросом, рискнет ли Мильтиад пожаловаться на стратега. Он уже поклялся, что выдвинет собственное обвинение, если такое случится. Их фланг слишком долго стоял, ничего не делая. Если это не было предательством, то вполне могло бы им быть.
Теперь, забыв обо всех разногласиях и соперничестве, левое крыло двинулось вперед как единое целое и с ревом обрушилось на персидский фланг. Но даже когда они врезались во вражеский строй и забрали своими копьями первые жизни, Ксантипп не был уверен. Нет. Был. В глубине души он знал, что Мильтиада подкупили.
Сражение развернулось по всей линии, и только болота препятствовали тому, чтобы вихревой, рубящий, кровавый фронт распространился слишком далеко. Ксантипп сражался в мрачном молчании, а дневной свет с бесконечной медлительностью бледнел и таял с наступлением раннего вечера. Больше всего на свете стратег любил это время суток, когда воздух остывал, избавляясь от дневной жары. Он стоял с людьми своего города и убивал вместе с ними, хотя колено горело, не позволяя опереться на ногу всем весом.