Врата Афин - стр. 4
– Доверие к тебе ослабляет их всех, – сказал Ксеркс тоном, в котором прозвучало удивление. – Это значит, что, когда мы подойдем, брат повернется против брата, друг против друга. Но какова цена, отец? Ты отказываешься от мести – не слишком ли высокая цена?
– Нет. В моей империи сплетены сорок наций – Мидия, Ассирия, Лидия, Индия… Клянусь богом, люди подобны серебряным рыбкам в океане – все подданные моего трона, моей короны. Будь я обманщиком, лжецом, они боролись бы куда ожесточеннее, чтобы держать меня подальше. Вместо этого их вожди получают дворцы и земли. В спокойные времена они даже задаются вопросом: а завоевал ли их кто-то вообще?
– Но они завоеваны, – сказал Ксеркс.
– Да, – кивнул Дарий. – Так же и эти города, весь Ионийский союз. Они смотрят на своих предков, греков, а не на нас. Возможно, они думали, что я слишком далеко, что мне нет дела до того, чем они занимаются на самых границах западных морей. Предав меня, они обратились за помощью к Афинам, и эти греческие нечестивцы послали корабли из Эретрии. Их солдаты-гоплиты бродят по побережью, убивают и запугивают принадлежащие мне народы. Теперь они говорят о том, чтобы сбросить ярмо, которое я возложил на них, говорят о «безобразиях» нашего правления.
Царь рассмеялся невесело, и глаза его чернели из-под насупленных бровей.
– Уничтожая мой гарнизон, греки подожгли тростниковые крыши Сард. Пламя распространилось, как ветер, пока не поглотило все, даже храм Кибелы, великой Матери мира. Такое трудно простить.
Царь замолк и стоял, глядя вдаль. Сын не осмелился прервать его размышления и не стал сопротивляться, когда отец снова положил руку ему на плечо.
– Я за год отстрою все заново. Армии, которые я привел, войдут во все города и поселки Ионийского союза и принесут то наказание, которое я сочту нужным. Мужчин лишат рук, чтобы не могли больше держать копье или меч. Самые красивые дети отправятся на наши рынки. Старики и женщины будут брошены в костры. Иногда я думаю, что это в своем роде милосердие – по отношению к тем, кто был им так обременен. Понимаешь? Даже в горниле моего гнева заключена мудрость. Я не тиран, Ксеркс. Когда я иду, сдвигаются горы, и эта дрожь сильнее поступи тысячи королей. С тобой будет то же после меня. Все люди – рабы; все цари – рабы для нас.
Лицо сына озарилось радостью при этих словах. Ксеркс протянул левую руку и коснулся отцовских пальцев, лежащих на его обнаженном плече. Мудрость царя позволила построить империю столь необычайно богатую и могущественную, и все было так, как он сказал: мир склонился перед ним. Ксеркс думал, что даже дождь идет по его приказу.