Вранье - стр. 10
– Вы в Москву звонили?
– Я же сказал, я оплачу свой разговор.
– Да, успокойтесь вы уже, честное слово. Оплатите, ей-богу! Я тут прямо через вас обеднею.
Шура молчал, не зная, как реагировать. Скандала не получалось, и было обидно.
– У вас прервалось, что ли? Так еще наберите. Вы с женой говорили?
– С женой.
– Так набирайте опять, что вы как маленький!
Почему-то это ее последнее предложение подействовало на Шуру парадоксально, и он заплакал. Фира подскочила к нему, присела на кончик дивана. При этом ее рубашка задралась, и Шура поспешно отвернулся. Она дотронулась до его макушки и неуклюже провела рукой по волосам:
– Ну, что же это такое? Взрослый мужчина, а так расстраивается из-за жены. Так же нельзя, честное слово.
– Вы извините, я вам спать не даю…
– Ой, тоже мне! А то я не высплюсь! Вы вот прилягте. Да… Вот так. Я пойду чайку согрею. Сейчас сюда принесу.
Только теперь Шура почувствовал, что в квартире холодно. После того как днем шпарило солнце, это было очень странно. Он подумал, что еще ни разу не посмотрел на улицу из окна – как-то не хотелось.
Фира вошла с высокой бежевой кружкой, на которой было нарисовано сердечко и написано что-то на иврите. Снизу она поддерживала ее вязаной салфеточкой. Аккуратно поставила кружку на этажерку:
– Пусть остынет. Шура, ваша фамилия Ботаник?
– Так точно. Только я не из Черновцов.
– А почему вы должны быть из Черновцов? В Черновцах Ботаников нет.
– Да? А мне сказали, что есть.
Фира посуровела:
– Кто вам такую глупость сказал?
– Да сегодня, когда оформление в аэропорту проходили. Служащая сказала, что, мол, все у меня из Черновцов.
– Вот я завтра вам покажу людей из Черновцов. Там близко таких нет.
Получалось, что представители этого славного города обладали какими-то специфическими вторичными признаками, по которым их ни с кем не спутаешь. Шура рассмеялся, но Фира не разделила его веселья:
– Опять вы занервничали.
– Да нет, что вы. Я уже успокоился. Чай такой вкусный.
– Ну и на здоровье.
Фира уселась поудобнее:
– Ну, что, спать будем?
Он вдруг испугался, что она сейчас уйдет, а он останется со своим прерванным разговором, пустой темной комнатой и неизбежностью новых воспоминаний. Что-то, видно, она заметила или почувствовала каким-то особенным чутьем, которого он от нее никак не ожидал.
– А вот эта ваша жена, она кто?
– Марина. У меня и сын есть. Гриша.
– Что вы говорите? А сколько лет?
– Шестнадцать.
– Что вы говорите?
Она хотела что-то сказать, но споткнулась и задумалась. Он ответил сам на предполагаемый вопрос:
– Мы в прошлом году развелись.
Жизнь до Марины Шура помнил плохо. Иногда ему казалось, что и жизни как таковой не было, а так, приготовление к ней. Он даже пытался восстановить тот период, и по всему выходило, что жизнь его была радостной, но он знал это, а не чувствовал. Вот он гуляет по парку с отцом, и тот пересказывает ему какую-то книгу, и Шура счастлив, и кажется, что так будет всегда, но теперь это воспоминание никак не волнует, а существует как факт, очень приятный, но такой незначительный по сравнению с тем, что случилось после.