Враг моего врага. «Конец фильма» - стр. 63
Конвоиры заворчали: выпускать объект из поля зрения они считали рискованным. Она подняла бровь:
– Полагаете, он сбежит из моего кабинета?
Телохранителям Салимы эта идея тоже не понравилась, они выразили настойчивое нежелание оставлять координатора с вражеским адмиралом один на один.
– Нам предстоит конфиденциальная беседа, – нахмурилась она.
– А мы не будем мешать, – возразил начальник караула. – Просто постоим рядом.
– Свечку подержим, – язвительно продолжила Салима. – Можете обыскать адмирала т’Лехина, если так беспокоитесь, но ждать вы будете за дверью.
Гвардеец поджал губы, но спорить не стал. Зато на мересанце оторвался. Салима скрылась в кабинете, не пожелав усугублять своим присутствием унижение т’Лехина, которого заставили раздеться до исподнего и тщательно обшарили и осмотрели, подсвечивая электрическими фонариками, попутно бесцеремонно комментируя его достоинства. Ничего не нашли, но цель телохранителей состояла не столько в этом, сколько в том, чтобы деморализовать пленника и отвратить его от потенциально неразумных поступков, в чем они и преуспели.
– Салима ханум, адмирал готов войти, – почтительно сообщил начальник караула.
Адмирал уже ни к чему не был готов, больше всего ему хотелось удрать обратно в посольство, подальше от этих дикарей с фонариками и шокерами, и от этой девки-секретарши, с любопытством смотревшей, как его, почти голого, ощупывают ухмыляющиеся варвары. Он содрогнулся от остаточного отвращения, застегивая последнюю пуговицу на пиджаке. Отступать поздно, координатор ожидает. Он собрал жалкие остатки самообладания и вошел в кабинет, стараясь держать спину прямо.
В кабинете горел яркий электрический свет, Салима работала за ноутбуком. Подняв голову, она кивнула адмиралу доброжелательно. Закрыла крышку ноутбука, и кошмарный конгломерат электрических вихрей уснул. Следующим движением она погасила свет. Пасмурный день был темноват, и на столе появилась свеча.
– О, спасибо, – адмирал испытал искреннее облегчение и столь же искреннюю благодарность. Справедливости ради, большинство окружающих вели себя терпимо по отношению к пленнику, но не принимали всерьез его страданий из-за электричества: недоумевали, посмеивались и поплевывали на его дискомфорт.
– Надеюсь, вы не в обиде на моих телохранителей, – мягко промолвила Салима. – Ими руководит исключительно забота о моей безопасности.
Тонкий намек? Но он и не думал причинять ей вред. Он не самоубийца.
– Я прочла ваше письмо, адмирал. Оно меня… заинтриговало.
В колеблющемся свете свечи глаза кажутся глубокими, а на дне их пляшут искры. Лицо в полутени, ни одной морщинки не разглядеть. А вот ей хорошо было видно лицо мересанца, стоящего против окна, куда еще проникал бледный свет серого пасмурного вечера. Растерянное, подавленное… но уже начавшее оттаивать.