Враг моего мужа - стр. 14

— Течёшь, — усмехается, — по взгляду вижу, что течёшь.

И снова этот взгляд, от которого душа изморозью покрывается.

— Это такой был план? — снова усмешка с оттенком презрения. — Прислать ко мне рыжую бабу, посадить её на мой член, да? Или ты действительно пришла сюда сама, по личной инициативе, чтобы доказать Колюне свою любовь?

— Господи, нет! Вообще нет!

Я дёргаю головой, сбрасываю его пальцы, а волосы падают на лицо, закрывают меня на мгновение от Крымского. Он не верит мне, это правильно, это нормально. Но мне мерзко от мысли, что кто-то может считать меня любящей Колю.

— Можешь убить меня, — выкрикиваю и толкаю Крымского в грудь в бессильной попытке до него достучаться. — Можешь изнасиловать. Если хочешь, отдай своим ребятам, пусть они позабавятся, а ты посмотришь. Вон, меня лысый в коридоре лапал, ему отдай. Признавайся, ты же об этом думал? Прокручивал в своей голове такие варианты, представлял, как весело это будет, когда толпа мужиков по очереди меня трахнет?

Крымский отходит назад, закладывает руки в карманы брюк и смотрит на меня с интересом, что ли. Не понимаю, но что-то в его взгляде изменилось. Наверное, моя истерика кажется ему забавной.

— Ты можешь сделать со мной, что угодно, я ничего не боюсь. Ни тебя, ни твоих хохочущих неподалёку парней, ни твоей больной фантазии. Сдох во мне страх, умерло всё.

Я теряю терпение, потому что мне действительно нечего терять. Пусть делает, что хочет.

— Я многих баб видел, но такой странной никогда, — замечает задумчиво. — Ты сумасшедшая?

— Ещё какая. Ты даже представить себе не можешь, насколько я безумная и отчаявшаяся.

— И ведь не врёшь, действительно не боишься. Тебе Романов вообще обо мне ничего не рассказывал? Что я делаю с предателями не говорил?

— Ты можешь считать меня кем угодно, хоть шалавой, хоть предательницей. Вообще кем угодно, но я пришла к тебе только потому, что ненавижу Николая. Так сильно ненавижу, что дышать не могу. Каждую чёртову ночь уже шесть месяцев я молюсь, чтобы он перестал мне сниться, потому что я просыпаюсь в холодном поту всякий раз и до утра блуждаю по комнате. А ещё я молюсь, чтобы он сдох в муках. Ненавижу.

Крымский прищуривается и смотрит так, будто бы череп пытается вскрыть без медицинских инструментов, голыми руками. Его лицо каменеет, становится больше похожим на маску, а после он разворачивается на пятках и, не проронив ни слова, выходит из комнаты.

4. 3 глава

Злата

Конечно, я могла бы броситься следом и долго биться в закрытую дверь. Кричать, истерить, даже зарыдать бы могла. Почему нет? Только… бесполезно это. Крымский не отпустит меня так просто, он мне не верит, и для него я — жена его врага и конкурента. Только хуже сделаю себе же в первую очередь.