Врачу: исцелись сам! - стр. 61
Застрявший по каким-то причинам после ночного дежурства и пребывавший в эйфории Жизляй от души веселился:
– Тут у меня в шестой палате поступившая вчера бабка заявила, что у них на лестничной площадке якобы "поселился квартирант, который открыл производство на дому – вырабатывает наркотики". Я ей и говорю: чего нам-то жалуетесь, звоните в милицию. Она же считает, что вся милиция купленная, и ее за это тут же и прибьют.
Телефон в ординаторской звонил постоянно. Люди выдергивались из-за стола и снова возвращались. Вдруг позвали к телефону доктора Попова. Звонила его жена. Он с искаженным лицом подошел. Из телефонной трубки понеслось на всю комнату женским визгливым голосом: "Подонок! Козел! Недоносок!.." Попов испуганно осмотрелся вокруг. Все сделали вид, что не слышали. Это был совершенно несчастный человек. Его, видимо, чистили так каждый день. Жену его как-то Борисков видел. Это была явно безумная женщина с волосами какого-то совершенно невообразимого цвета, от одного только взгляда на которую можно было окаменеть от ужаса. Сейчас с женой Попов не жил, но она продолжала ежедневно терроризировать его звонками. Он и мобильник уже не носил, так все равно доставала через обычный телефон, постоянно требовала денег, якобы их ребенок голодает, то на лекарства ему же, то вообще требовала забрать ребенка тотчас же. Таких звонков в день было иногда до десятка, и в такие моменты на Попова было больно смотреть.
Доктор Калязин, с виду ничем не примечательный человечек в круглых очках, как у Джона Леннона, раньше всегда смеявшийся над этими проблемами, сейчас выглядел довольно грустным. У него были свои заморочки: дочка-подросток уже неделю сбежала из дома и где-то скрывалась у друзей. Ее мобильный телефон был выключен. Видимо, друзья ее прикрывали, родителей же этих друзей найти было сложно да и стыдно. Конечно, ситуация была не совсем пропащая: девочку видели в городе, а значит, она была жива. В милицию пока не заявляли, а звонили по всем известным телефонам. Результата пока не было. И никто теперь не знал, как они будут жить дальше. В доме царила тягостная тишина. Прежней когда-то очень дружной семьи уже не было. Она внезапно будто бы развалилась на некие неровные части, которые дребезжали сами по себе и уже не могли соединиться. Было совершенно ясно, что как прежде уже не будет никогда. И все это понимали, и никто не знал, чем это дело кончится.
– Я даже не представляю, что и делать, – растерянно сказал Калязин, всегда считавший себя довольно находчивым человеком и прирожденным оптимистом.