Впервые замужем (сборник) - стр. 43
В Москву они приехали вечером.
На вокзал им подали автомобиль. Виктор Матвеевич сел рядом с шофером. Матвей Кузьмич уселся позади. Опять его охватило радостное волнение. Он зачем-то ощупал руками плюшевый коврик в ногах, потрогал блестящую ручку дверцы и, огладив пиджак, сделав строгое лицо, откинулся на кожаную спинку.
В таком состоянии он пробыл минуты две. Потом привстал, протянул руку, потрогал сына за плечо и спросил:
– Это что же, Витенька, машина-то у тебя своя али казенная?
– Казенная, – сухо сказал сын.
Шофер улыбнулся. И, заметив эту улыбку, сын сконфузился.
– Еще вопросы будут? – спросил он насмешливо.
Но отец смотрел в окно и молчал.
На улицах было светло, как в театре. Народу было много, как на демонстрации.
«Это куда же я еду, Господи? – думал старик. – Шум-то какой, грохот…»
Наконец автомобиль остановился около большого дома.
Виктор Матвеевич ловко выпрыгнул из шоферской кабины и открыл вторую дверцу, чтобы помочь выйти отцу.
Матвею Кузьмичу было жаль, что путешествие уже окончилось. Он вылез из машины и, смотря себе под ноги, пошел к двери.
Из дому навстречу ему вышли невестка и внучка. Они встретили старика приветливо. Помогли ему раздеться в передней. Потом повели его по комнатам, показывали квартиру.
Нинка вытащила из клетки белую крысу и продемонстрировала дедушке ее выучку.
Дедушка вначале хотел плюнуть и сказать, что это глупость – держать в квартире такую гадость, как крысу, хотя бы и белую, – но ничего не сказал и даже погладил крысу. Золотых рыбок он одобрил, сказал: «Хороши, канальи!» Белка и синичка ему тоже понравились. Ему понравилась вся квартира – большая, уютная, обставленная хорошей мебелью.
Он заглянул и в уборную, и в ванную комнату, и на кухню, где сидела в чистом переднике среди сверкающих кастрюль пожилая домработница Ольга Михайловна. Он поздоровался с ней, сказал задумчиво:
– Аккуратность – это в первую голову. Без этого нельзя. А как же! Человек на такой работе…
Потом ему согрели ванну. Он выкупался, посвежел, разгладил крупным гребнем пышную бороду и пошел в столовую пить чай.
За чаем сын вспомнил о покойной матери. Матвей Кузьмич большим пальцем смахнул слезу.
– Поглядела бы покойница, – сказал он. – Это же как в доме отдыха в Крыму! Хотя я, конечно, в Крыму еще не был…
Пил он чай с блюдца, поставив его на широкую ладонь, прикусывал сахар. Блаженствовал.
Хорошо было ему, потеряв семью, вновь обрести ее.
Над столом висела большая пестрая люстра, и свет, нежный, сиреневый, озарял всю комнату.
– Хорошо у вас, – сказал Матвей Кузьмич. – Тихо. Как будто и не в Москве.