Возвращение туда-и-обратно - стр. 11
Мы не знаем меры уникальности даже нашего личного опыта. Возможно, что в нём есть моменты, которые недоступны никому. Что значит, что некто получил безусловное знание, что смерти нет. Ну и что? Ни он, ни я не обрели такого безусловного и абсолютного состояния, чтобы это ЗНАТЬ как данность, но не знать его в альтернативе даже и в фантастическом предположении. И даже не догадаться, что возможно иное. Просто не ведать. Как Адам и Ева до грехопадения, давшего им всё во взаимоотрицании возможностей. До грехопадения не было «правого» и «левого», «внутреннего» и «внешнего»… И у жизни должна быть противоположность. Но что это такое, если оно может быть осознано только живущим?
Через Дух Отрицания входит в мир проблема разрешения невозможного положения, но разрешает её не он. Но он – персонификация метафизического принципа невозможности и противоположности законному.
Избранность Азазила – Промысел Божий. И для уложения призвания Азазила в сферу оправдания можно предположить, что именно это и делает Он, когда разрешает в новой законности и извращение Азазила.
И в Духе Отрицания проблематична для нас коллизия, связанная с истинностью лжи и ложью истины. Только постановка в бескомпромиссное положние необходимости разрешения этой коллизии и может инициировать необходимость разрешения её в метафизическом акте трансцендирования…
И ведь и женщина и мужчина составляют метафизическое единство. Но женщина и мужчина составляют и крайнюю противоположность и взаимоотрицание. Но в акте трансцендирования они положены поверх сказанного в актуальное совмещение этого противоречия в невозможную… данность без отмены исходных посылок.
Дух Отрицания позиционирует себя как ИНОЙ ЛОГОС.
И следует добавить к этому, что в мифологическом измерении Азазил-Дух Отрицания распят внутренним противоречием диалектического парадокса. И в нём распят СМЫСЛ этого мира. Но восполнение изъяна мира и снятие с распятия приходит в перманентном разрешении мифологемы – парадокса посредством паллиативной меры в перманентности измерения, а не абсолютно СВЫШЕ. Так что при восполнении этого изъяна образуются новые иные изъяны.
«В этом мире он жертва». Это не определение, кем именно и где он принесён в жертву. Это отражение (определение) в сущих содержания его миссии.
«…в мифологическом измерении Дух Отрицания распят внутренним противоречием диалектического парадокса».
Может быть, он был светлым ангелом… И вот распят на Древе Познания. Чтобы оно возрастало. Кто принёс его в жертву?
Но он повинен в том, что в мир пришло знание. А есть что-нибудь более ужасное?