Возвращение Черного Отряда. Суровые времена. Тьма - стр. 111
– Верно.
Ха! Трудненько представить взломщика, которому удастся проникнуть в эту невероятную крепость.
Могаба вздохнул:
– Значит, нравится мне это или нет, все решится на равнине Чарандапраш.
– Да. И ты победишь?
– Конечно. – Самоуверенности Могаба не растерял. – Если Костоправ не изжил своего порока, имя которому – мягкость.
– Как понимать тебя?
– Он прячет лицо под сотней масок. Мягкость может оказаться одной из них.
– Значит, ты неравнодушен к этому человеку, хоть и желаешь избавиться от него?
– Мы ведем игру с его войсками, не атакуя слабых мест. Даем ему время на раздумья, планирование и маневры. Значит, ему нет нужды действовать изощренно и скрытно. Его дивизии повсеместно продвигаются вперед. В пограничных землях Черного Отряда боятся сильнее, чем тебя. По жестокости эта война не идет ни в какое сравнение с той, что Костоправ вел против Сингха и его культа. Насколько я помню, тогда он брал пленных и мог даже помиловать душилу, согласившегося отречься от своей веры.
«Ну да, как же», – усмехнулся я. Но сразу вспомнил, что однажды Капитан действительно кого-то пощадил.
– Возможно, это Сеньяк решила дать наглядный урок.
– Да, возможно. У нее крутой нрав. Но ее влиянием не объяснить попытки Костоправа поймать Ножа, которые обошлись в семь тысяч жизней.
Что-что? Это новость…
– Нож его предал.
– Как и я. Но я принадлежал Отряду, а Нож – всего-навсего искатель приключений, в число братьев он не входил. И за мной Костоправ так не охотился. Война с Ножом – его личная война.
История с Ножом, его вознесением и бегством, ошеломила уйму народу, а особенно его дружков Корди и Лебедя. Меня тоже можно внести на одно из первых мест в этом списке. Ходили слухи, что Костоправ вдруг обнаружил нечто серьезное между Ножом и Госпожой. В общем, что бы то ни было, Нож владел его помыслами наравне с душилой Сингхом.
Госпожа его вендетте не мешала. Но и не помогала.
– Тебя это тревожит?
– Не понимаю я Костоправа. В некоторых отношениях он становится опасно непредсказуем. И одновременно превращается в верховного жреца, чья религия – легенда о Черном Отряде. Он не признает никаких богов, кроме своих драгоценных Анналов.
Ну, это неправда. Старик, наоборот, с каждым днем теряет к этой легенде интерес. Однако я простил Могабе гиперболу: он пытался в чем-то убедить Длиннотень.
– Я боюсь, – продолжал Могаба, – не стал ли он слишком коварен, не применит ли нечто новое, чего мы не поймем, пока не будет слишком поздно.
– Что бы он ни применил, он движется навстречу поражению.
– Да, он придет… Но так ли уж неизбежно его поражение?