Возрождение - стр. 24
Кон, казалось, относился к этому достаточно спокойно, понимая, что любая другая реакция только подольет масла в огонь и раззадорит насмешников, но однажды вечером я зашел в комнату, которую мой брат делил с Терри, и увидел, как он лежит на кровати и беззвучно плачет. Я подошел к нему и спросил, что случилось. Глупый вопрос, ведь ответ был мне известен, но в такой ситуации надо было что-то сказать, и я мог это сделать, потому что это не меня ударили по горлу лыжной палкой Судьбы.
– Убирайся! – произнес он одними губами. Его щеки и лоб в новой россыпи прыщей пылали, а глаза опухли от слез. – Убирайся, убирайся на хрен, урод!
Той весной у мамы в волосах появилась первая седина.
Однажды, когда отец пришел домой, выглядя более уставшим, чем обычно, мама сказала, что надо отвезти Кона в Портленд и показать специалисту.
– Мы ждали достаточно долго, – сказала она. – Этот старый болван Джордж Рено может говорить что угодно, но я знаю, что случилось, и ты тоже знаешь. Тот безрассудный богатенький мальчик порвал нашему сыну голосовые связки.
Отец тяжело опустился за стол. Никто из них не заметил меня в прихожей, где я нарочно задержался, делая вид, что завязываю шнурки на кедах.
– Мы не можем себе это позволить, Лора, – сказал он.
– Но ты же позволил себе закупить топливо в Гейтс-Фоллз! – В ее голосе зазвучали противные, презрительные нотки, которых я раньше никогда не слышал.
Отец сидел, глядя в стол, хотя на нем не было ничего, кроме клеенки в красно-белую клетку.
– Вот поэтому мы и не можем себе это позволить. Мы едва сводим концы с концами. Ты же знаешь, какой была зима.
Мы все это знали. Когда благополучие семьи зависит от продаж печного топлива, со Дня благодарения и до самой Пасхи все домашние будут постоянно смотреть на градусник, надеясь, что красный столбик не поползет вверх.
Мама стояла у раковины, погрузив руки в облако мыльной пены, в глубине которого невидимые тарелки грохотали так, будто она не мыла их, а пыталась разбить.
– По-другому ты никак не мог, верно? – поинтересовалась она тем же противным голосом. Я ненавидел этот голос. Она говорила так, будто нарочно пыталась вывести его из себя. – Тоже мне, нефтяной барон!
– Я заключил сделку до того, как это случилось с Коном, – отозвался он, по-прежнему не глядя на нее и снова засунув руки глубоко в карманы. – Это было в августе. Мы вместе читали «Альманах старого фермера», и там говорилось, что ожидается самая холодная и снежная зима за все послевоенное время. И мы вместе решили, что надо закупать. Ты сама считала на арифмометре.