Возроди меня - стр. 2
Взгляд Уорнера становится таким, что Кенджи пятится из комнаты в коридор, не дожидаясь, пока оппонент отреагирует на его слова. Не успела я вздохнуть с облегчением, как Кенджи снова заглядывает в комнату:
– А мне стрижка нравится!
Уорнер захлопывает дверь прямо перед его лицом.
Здравствуй, моя новая жизнь в качестве Верховного главнокомандующего Оздоровления.
Уорнер, тяжело выдохнув, некоторое время стоял лицом к закрывшейся двери, но плечи чуть расслабились.
Я смогла лучше разглядеть кошмар, который сотворил Кенджи. Густые роскошные золотистые волосы Уорнера, предмет его гордости, безобразно подстрижены.
Катастрофа.
– Аарон, – говорю я тихо.
Он опускает голову.
– Иди сюда.
Он оборачивается, поглядывая на меня краешком глаза, будто стыдится. Я убираю пистолеты с кровати, освобождая место. С печальным вздохом Уорнер опускается на матрац.
– Я выгляжу ужасно, – тихо говорит он.
Я с улыбкой качаю головой и глажу его по щеке.
– Зачем ты вообще разрешил ему себя стричь?
Уорнер озадаченно смотрит на меня круглыми зелеными глазами:
– Ты же сама сказала мне больше с ним общаться!
Я хохочу.
– И ты позволил ему себя обкорнать?
– Не позволял я, – с досадой отвечает Уорнер. – Это был… – он колеблется, – дружеский жест, проявление доверия. Я такое видел среди солдат… У меня, видишь ли, мало опыта в построении дружеских отношений.
– Как это? – говорю я. – Мы же с тобой друзья?
Он улыбается.
– И? – подталкиваю я его. – Это же здорово? Ты учишься вести себя с людьми нормально.
– Да, но я не хочу быть чересчур приветливым, мне это не идет.
– Очень даже идет, – уверяю я. – Мне так нравится, когда ты нормальный.
– Еще бы, – Уорнер едва сдерживает смех. – Но снисходительность дается мне с трудом. Тебе, любимая, придется проявить терпение с таким учеником.
Я беру его за руку.
– Не знаю, о чем ты. Ко мне ты очень добр.
Уорнер качает головой.
– Я обещал попробовать поладить с твоими друзьями – и пытаюсь. Но, надеюсь, ты не считаешь, что я способен на невозможное?
– Ты это о чем?
– Только о том, что я не хочу тебя разочаровать. Если очень надо, я могу выдавить из себя какую-то теплоту и общительность, но ты должна знать, что я не собираюсь с каждым обращаться как с тобой. Это, – он касается воздуха между нами, – исключение из очень жесткого правила. – Взгляд Уорнера не отрывается от моих губ, рука тянется к моей шее. – Это, – повторяет он, – очень-очень необычно.
Я перестаю
перестаю дышать, говорить, думать.
Не успевает он коснуться меня, как сердце начинает учащенно биться и воспоминания накрывают меня волной: тяжесть его тела на мне, вкус его кожи, жар прикосновения, резкие вздохи и то, что он говорит мне только в темноте.