Возраст третьей любви - стр. 7
Теперь она стояла на столе, прозрачный пар струился над нею, и Юра чувствовал себя дома, глядя на этот пар.
Последний раз пробежавшись по программам, он выключил телевизор и разложил диван. Диван он всегда раскладывал, хотя спал обычно один, и постель всегда была свежей. Дома все с детства посмеивались над его маниакальной чистоплотностью, а потом, когда он вырос, удивлялись: как это Юрочка при такой любви к чистоте работает хирургом – ведь кровь, гной!.. И как он, привыкший душ принимать утром и вечером, чувствует себя в неприспособленных для жизни местах, по которым носит его судьба?
Он надеялся мгновенно отключиться после бессонной ночи, но вместо ожидаемого покоя совсем другое, странное состояние охватило его. Полусон-полуявь, как на легкой невидимой лодочке, и реальность – вот он лежит в полумраке сахалинского осеннего утра на своем диване – сплетается с воспоминаниями.
Глава 2
Мамин день рожденья был в сентябре, десятого, но отмечать она решила семнадцатого августа, заодно с Юркиными проводами.
– Мам, да нельзя же, кажется, заранее, – вспомнил было Юра.
– Ерунда. – Мама улыбнулась и провела ладонью по его носу. – Глупые приметы, если не верить, то ничего и не будет плохого. Ты уезжаешь, это важнее.
Юра как раз, наоборот, склонен был верить в приметы и даже лыжные ботинки всегда зашнуровывал особенным «счастливым» способом. Но маме ведь все приметы заменяет интуиция, и, значит, что для Юры приметы, то для нее – пустяки. Поэтому он перестал думать о пустяках и даже обрадовался празднику, который в честь него устраивался.
Тем более что и отец завтра улетал в свою первую загранкомандировку, к тому же в Америку, а для него, со студенческих лет занимавшегося засекреченными ядерными объектами, это было важным событием.
Отмечали, конечно, на даче в Кратове, и от этого ощущение праздника только усиливалось. Юра любил кратовскую дачу – бревенчатый домик с потемневшей от времени дощатой верандой, семь старых сосен, каждая из которых гудела под ветром как струна, и каждая своим особенным голосом.
Это Ева ему сказала про сосновые голоса, еще когда они были маленькие; сам-то он, конечно, и не расслышал бы.
Зато он родился прямо здесь, в Кратове. Это отдельная семейная история была, Юркино рожденье! Он лет с пяти помнил бесчисленные, для всех новых и старых друзей и знакомых, бабушкины рассказы. Как Валя был еще в больнице, а она приехала вечером забрать невестку с дачи, а та сидит под сосной, держится за живот и, по всему видно, вот-вот родит. И как бабушка растерялась, конечно, но все-таки сообразила, что везти Надю куда-то уже нет смысла. Куда везти в белый свет, когда они не знают даже, есть ли поблизости больница! И как ей пришлось самой принимать роды, счастье, что все прошло хорошо, Юрочка родился ну просто в полчаса, так легко, прямо, ей-Богу, как котенок, а глазки у него сразу были точно бабушкины, чистый кобальт, акушерка прибежала из деревни с фельдшерского пункта, даже она тут же заметила…