Возможная Россия. Русские эволюционеры - стр. 25
И еще одно: у большинства существует превратное представление, будто о реформе русской армии по европейскому образцу задумался лишь Петр I. Заслуги реформатора на этом направлении неоспоримы, но все же полки иноземного строя появились еще при его предшественниках. Восстание Степана Разина во времена Алексея Михайловича удалось подавить лишь благодаря войскам иноземного строя, которые под Симбирском разгромили неорганизованные толпы разинцев.
Активно занимался военным строительством и фаворит Софьи – князь Василий Голицын. Многое сделал для армии, как видно хотя бы из истории с местничеством, и царь Федор. Так что русские начали учиться воевать по-европейски задолго до появления петровских «потешных». Это было делом не одного царя и не одного поколения русских людей. Как и все остальное, русская армия подрастала постепенно.
В заслугу Федору Алексеевичу, государю и просто человеку, я бы поставил и тот факт, что он по-доброму относился к своему сводному брату Петру Алексеевичу – будущему великому реформатору. И пока был жив, заботился о его образовании. Есть, например, такое свидетельство в записках некоего Крекшина: «Старший брат и крестный отец Петра царь Федор не раз говорил куме-мачехе, царице Наталье: „Пора, государыня, учить крестника“».
И это, несмотря на постоянные склоки, которые существовали тогда между родней первой и второй жены Алексея Михайловича – Милославскими и Нарышкиными. Сам Федор Алексеевич был выше этой внутрисемейной дрязги. Со смертью Федора закончились для маленького Петра и занятия: все, чему он научился позже, – результат самообразования.
Кстати, у нас мало кто понимает, что в самом главном – в принятии новшеств – два этих сына Алексея Михайловича, хотя и от разных матерей, стояли рядом, оба продолжали дело отца. Различия, безусловно, есть. Федор был эволюционером, Петровская реформа – пусть даже исторически необходимая, но все же жестокая революция.
Разумеется, есть разница и в масштабах преобразований. И в силу исторических условий, и в силу своего нездоровья, и в силу кратковременности своего правления, начинания Федора ограничивались, как верно пишет Сергей Платонов, «верхними слоями московского общества». То есть эволюционные устремления царя Федора (за исключением отмены местничества) не выходили за пределы Москвы и придворного мира, в отличие от Петровской реформы, изменившей всю страну.
Но если говорить о реформаторском духе, то именно Федор сумел первым подняться на принципиально важную ступень выше отца. Алексей Михайлович ни в чем не противодействовал новшествам, к которым стремились многие влиятельные люди из его окружения, даже сочувствовал им, но и не давал государственного благословления на проникновение в русскую жизнь новых европейских идей.