Размер шрифта
-
+

Возмездие. Поэма - стр. 5

Пред кем великие вертелись так и этак,

Ходили босиком, плясали хороводом,


Наполеон в сражениях провёл пятнадцать лет,

Скитаясь между севером и югом.

Склонясь подобострастно, целуя его след,

Все короли отдали дань его заслугам;


Он покорил, прижав объятьем исполина,

Москву, Берлин, Мадрид.

Я Франции что сделаю? Ей в спину

Я когти погружу свои!


Вольнолюбивая страна, воспев свободы свет,

Зажгла огонь сердец;

Веревку понадежней я брошу ей вослед,

Чтоб задушить ее вконец.


Нам с дядей поровну от славы сундучок,

И каждый заберет своё,

Себе возьму набитый деньгами мешок,

Фанфары звонкие превознесут его,


Мне имя Бонапарта послужит пьедесталом,

В мою оно упало колыбель.

И карлик вырастет гигантом. Я его оставлю,

А сам вперед пойду быстрей.


Цепляюсь за правителя и следом я иду,

Все есть, чтоб поиграть судьбой,

Держаться за него, чтоб век не утонуть,

Иль поглотить его собой.


Неясыть я, держу орла и не краснею,

Я – низко, он – так высоко,

Попался! Годовщину юбилея

Его себе я выбрал уж давно.

Тогда я стану будто бы невидим,

Как человек с глазами в пол;

И вряд ли сможет кто-либо предвидеть,

Что в этот час несу ему позор!


Так легче захватить противника врасплох,

В моих объятиях железных,

А Франция, она, в великолепии уснет,

На лаврах почивая бесполезно.


Помятый от разврата, со взглядом безучастным,

Тайком, с лицом, как у блудницы,

Ночной воришка лампу свою жжет напрасно

Пред солнцем Аустерлица!

IV

Победа! Так, князь, тогда тебе казалось!

От революций смуты лишь скука появлялась,

Девицам оперным невесело без русских;

Вчера – Жаннеттам, а теперь – Памеле грустной.

Так мало стало серебра у игровых притонов,

И даже Дон-Жуану, прославленному Гарпагону

Лишь струйка золота течет из тощих портмоне;

В исповедальнях и предлога для сенсаций нет!

А Сакре-Кёр, уснув своей природной смертью,

Так сильно истощен; протесты круговертью

Дразнят непрестанно швейцаров Маньяна;

Хохочут над проповедями Равиньяна;

Все чаще знати свет стучит в ворота шлюх,

Красавицам иным анархий гидра вдруг

Предстала в образе печального коня в лесу,

Тянущего фиакр на бал за тридцать су.

Лишь скорбь одна царит над Вавилоном,

Но ты явился всем колонной просвещенной,

Царишь повсюду и спасаешь знатных лордов,

Твои статисты же получат дань с милордов,

И все вокруг довольны: солдаты и народ,

Поют тебе осанну и церковь, и Жавот.

Поздравим и отметим! Идемте же скорей!

И все старье исчезло под шорох голубей.

У лакея Мандрена толпа страждущих душ,

У Тартюфа – свеча, а Фальстаф зажег пунш,

К Елисейским полям, где поет трубадур,

Все спешат: Монламбер и Парьё, и Сибур,

Эта шлюха Руэ и прислужник Тролон,

Страница 5