Возлюбленная белого хищника - стр. 35

Вид у Хельги был решительный, такой, словно она и впрямь собиралась вызвать копов. Но ведь если легавые приедут, выяснится правда: я действительно Агвид Бьерн и большую часть жизни провела в этом доме.

Позади нарастал монотонный гул двигателя. По асфальту зашуршала резина колес. К дому напротив подъехал черный внедорожник.

— Господин Петтер! Господин Петтер! — Я бросилась к соседу, вылезавшему из машины. — Скажите этой женщине, — я замахала рукой в сторону Хельги, — что я Агвид. Агвид Бьерн.

Бородатый мужчина, которого наша семья регулярно приглашала на воскресные ужины, посмотрел на меня как на сумасшедшую.

— Девушка, я впервые вас вижу, — заблокировав джип, сосед исчез за калиткой в невысоком заборе из красного кирпича.

Оглушенная, я стояла посреди улицы и не знала, что делать. В конце концов дрожащей рукой я полезла в сумку за мобильным телефоном, чтобы вызвать такси.

* * *

Обследование закончилось раньше, чем я вернулась в клинику. Пришлось выслушивать нотации от врачей. Сначала они сообщили, что никаких отклонений у ребенка не обнаружили и не понимают причин ее постоянных судорог, затем отчитали меня за опоздание.

Упреки я пропустила мимо ушей. В голове заевшей пластинкой крутились слова Хельги: «Вы не Агвид. Малышке Агвид четыре года».

Отец мстит мне за свои неоправданные ожидания?

Но почему господин Петтер меня не узнал? Или притворился, что не узнал?

Вопросы, вопросы, вопросы…

Молли что-то вкололи, и она заснула. Пользуясь тишиной, я позвонила старой школьной приятельнице, просто чтобы убедиться: я в своем уме. Эстер не взяла трубку. Тогда я оставила ей сообщение в социальных сетях и растянулась на диване рядом с детской кроваткой. Спать хотелось ужасно, но стоило закрыть глаза — и оглушительный рев дочери, вызванный новым приступом, поднял меня на ноги.

Молли кричала, сучила ножками, кривила и распахивала беззубый ротик. Как зомби, я бродила от стены к стене и плакала с ней за компанию. А потом разозлилась. За мгновение жалость сменилась яростью. Усталость и чувство безысходности наполнили мою душу вязким зловонным мраком.

— Ненавижу! Ненавижу тебя! — заорала я маленькому комочку в своих руках, а потом спохватилась и заплакала еще горше в ужасе от своих слов, от захлестнувших меня эмоций.

На одну жуткую секунду я возненавидела собственного ребенка, увидела в дочке источник всех своих бед.

Это она мешала мне быть счастливой! Из-за нее я не могла спать, учиться, жить привычной жизнью. Лучше бы ее не…

Почти сразу меня накрыло чувством вины. Я испугалась собственных мыслей.