Возлюби ближнего своего. Ночь в Лиссабоне - стр. 53

– Мой дорогой, – возразил депутат парламента Мариль. – Убивать детей – преступление. Убивать взрослых – дело национальной чести.

– В новой войне будут убивать и детей и женщин, – проворчал врач. – Мы искоренили холеру – а ведь она безобидная болезнь по сравнению с самой маленькой войной.

– Браун! – крикнул врач из соседней комнаты. – Быстрее!

– Иду.

– Черт возьми! Что-то неладно, – сказал Мариль.

Через некоторое время Браун вернулся. Он вдруг как-то осунулся. Он выглядел обессиленным.

– Разорвана шейка матки, – сказал он. – Ничего нельзя сделать. Женщина истекает кровью.

– Ничего нельзя сделать?

– Ничего. Мы все пробовали. Кровотечение не прекращается.

– Вы не можете сделать переливание крови? – спросила Рут, стоявшая в дверях. – Можно взять у меня.

Врач покачал головой.

– Не поможет, девочка. Если оно не прекратится… – Он ушел. В светлом четырехугольнике открытой двери было что-то жуткое. Все трое молчали. Тяжело ступая, вошел коридорный.

– Убрать?

– Нет.

– Вы не хотите выпить? – спросил Мариль у Рут.

Она покачала головой.

– Все же выпейте. Это лучше. – Он налил ей полстакана.

На горизонте над крышами мерцали последние зеленоватые и оранжевые отблески золота. В них плыла бледная луна, разъеденная дырами, как старая медная монета. С улицы слышались голоса, громкие, довольные, ни о чем не подозревающие. Керн вдруг вспомнил Штайнера и его слова. Если около тебя кто-то умирает, ты не ощущаешь смерти. В этом несчастье мира. Сострадание – не боль. Сострадание – это скрытое злорадство. Облегченный вздох, что умираешь не ты и не тот, кого ты любишь. Он посмотрел на Рут. Он не смог увидеть ее лица.

Мариль прислушался.

– Что это?

Долгий глубокий звук скрипки повис в наступающей ночи. Он замер, нахлынул снова, устремился вверх, победно, упрямо – и пассажи начали искриться, все нежнее и нежнее, как наступающий вечер.

– Это здесь, в отеле, – сказал Мариль и посмотрел в окно. – Над нами, на пятом этаже.

– Я его, кажется, знаю, – сказал Керн. – Это скрипач, которого я уже один раз слышал. Я не знал, что он тоже здесь живет.

– Это не простой скрипач. Это много больше.

– Пойти сказать ему, чтобы он не играл?

– Зачем?

Керн сделал движение к двери. Очки Мариля блеснули.

– Нет. К чему? Печальным можно быть всегда. А смерть – везде. Это все связано.

Они сидели и слушали. Через несколько минут из соседней комнаты вышел Браун.

– Все кончено, – сказал он. – Exitus[10]. Она не очень мучилась. Она знает, что ребенок родился. Мы успели ей это сказать.

Все трое встали.

– Мы можем снова принести ее сюда, – сказал Браун. – Ведь соседняя комната понадобится жильцам.