Вожак - стр. 29
Интересное место. Ощущалось сильное магнитное поле. И завораживало мистическое жилище старого оборотня своей глобальностью и диаметром брёвен.
Макси обернулся человеком, прошёл мимо бани с любопытством рассмотрел колодец с новым навесом, что пах свежей древесиной и выделял капли смолы. Дверь в дом оказалась не закрытой. Тяжёлая, массивная дверь. Прямо над входом у потолка устроена лежанка, там валялись шкурки рыси и песца. В доме было тепло, но не душно, пахло жареным мясом. Макси прошёл под полкой и заглянул в комнату.
За печкой спал огромный серый волк Данила Баюна. Поднял острые уши, глянул сонно на вошедшего и опять прикрыл большие голубые глаза, засыпая.
В темноте теплились свечи, откидывая на высокие стены причудливые вытянутые тени, что исполняли свои мрачные танцы. Таинственный, сказочный полумрак, в котором звучал хриплый голос Лихо:
— Пятью пять, двадцать пять. Пошли в садик погулять.
Пятью шесть, тридцать. Братец и сестрица.
Пятью семь, тридцать пять. Стали веточки ломать…
Лихо, полусидя, развалился на кровати, в непонятном образе толи зверь, толи человек. Лапы покрыты шерстью, на пальцах когти, морда шерстяная чуть вытянута. Прикрыв глаза, наслаждался причёсыванием. Когда он говорил, в бороде подрагивали седые косы.
А рядом со старым оборотнем, к Макси спиной, изогнувшись своими изящными сногсшибательными, утончёнными формами, сидела подогнув ножки под себя Прасковья. Расчёсывала волосы отца и плела ему косички. Белая рубашонка, а на голове вязаная шапка, велика по размеру, поэтому края были загнуты.
И всё бы ничего, но в этой картине было совсем неправильным нежное поглаживание девичьей фигурки широкой лапищей. И помятая рубаха самца, выдающая лёгкую эрекцию.
— …Пятью восемь, сорок. Подошёл к ним сторож.
Пятью девять…
— Сорок пять, — закончила выдохом Проша.
— Если будете ломать, — улыбнулся Вышний. — Пятью десять, пятьдесят. Не пущу вас больше в сад, — он распахнул горящие ярким, жёлтым светом глаза. Жуткое зрелище. Всё-таки Макси был рождён человеком и до конца не мог привыкнуть к этим существам. А лично Лихо наводил отвратительный страх. — Иди на полку.
Проша не заметив, как приятно сделала своему уроду-папаше, соскользнула с кровати. Лихо ударил её по попе. Девушка поморщилась и потёрла болезненное место.
— Фигура, как у матери, задница только тощая.
— Нормальная, — недовольно отозвалась Проша, обходя Макси стороной.
— Не спорь с отцом, — усмехнулся Лихо, приняв более приличную позу. — И шапку сними, Морок умер, не носи его вещи.
Девушка покорно сняла шапку и мышкой шмыгнула наверх к потолку, исчезнув в пушистых шкурках.