Воздушный шарик со свинцовым грузом (сборник) - стр. 34
– Вот такие дела, Розалия Семеновна, – вздохнул он. – Сам не знаю, со мной это происходит или нет, и если со мной, то не во сне ли.
– Береле, – ответила тетя Роза, – если ты думаешь, что тебе снится кошмар, так я таки тебя утешу: о твоем кошмаре тихо мечтает пол-Подола.
– И вы тоже?
– Я? Боже упаси. Я таки умней, чем пол-Подола. Куда мне отсюда ехать? Я женщина немолодая, одинокая, а устраивать только собственную судьбу мне уже неинтересно.
– Тетя Роза, – смущаясь, проговорил Золотницкий, – может… чтобы вам было не так одиноко…
– Береле, – остановила его Розалия Семеновна, – если тебе так нравится начинать издалека, расскажи мне последние новости о Сотворении мира. Езжай спокойно, возьму я твою собаку. Если, конечно, она сама захочет.
– Спасибо вам, тетя Роза. – Борис Натанович взял ее руку в свою и, наклонившись, поцеловал. – Скажите, вы меня очень осуждаете?
– Боренька, как я могу тебя осуждать? Ты галантен, как Голливуд.
– Я серьезно.
– И я. Я уже никого не осуждаю – с тех пор как потеряла Давида и Марика с Левочкой. Хуже уже никто никому ничего не сделает. Приводи с утра свою собаку.
Утром Золотницкие привели Сильву к соседке.
– Спасибо вам за все, Розалия Семеновна, – сказал тамада. – Смотрите за Сильвой. Я вам буду писать. Обязательно буду.
– Только пиши разборчивей и крупнее, – усмехнулась тетя Роза. – Не хочется при собаке надевать очки.
Борис Натанович и Светлана расцеловались с тетей Розой, которая, не удержавшись, всплакнула. Сильва глядела на них, уже все понимая и все-таки надеясь на какое-то внезапное, сумасшедшее чудо.
– Прощай, Сильва, – сказал Борис Натанович и наклонился к собаке, чтобы погладить ее.
Та отшатнулась. Казалось, что она сейчас тяпнет бывшего хозяина за руку, но она лишь коротко и как-то очень по-человечески посмотрела ему в глаза и беззвучно отошла в сторону.
– Идите, – велела тетя Роза, – идите, а то сейчас мы тут будем иметь и Содом, и Гоморру, и все остальные удовольствия.
Борис Натанович и Светлана вышли из квартиры соседки. За захлопнувшейся дверью секунду царило молчание, затем раздался протяжный, больше похожий на плач вой, который так же внезапно сменился отчаянным и злым лаем.
Путь Золотницких был по-эмигрантски обычен: две недели в Вене, три месяца в Остии и, наконец, разрешение на въезд в Америку, на знаменитый Брайтон-Бич, прославившийся тем, что был единственным в Соединенных Штатах районом, откуда новоприбывшие сумели вытеснить местных негров. На Эдемский сад здешние края походили мало, чистый лист, с которого предполагалось писать по новой жизнь, оказался весь в пятнах. Впрочем, первые трудности были преодолены, а жизнь человеческая везде складывается из радостей и огорчений. Отмучившись на велфере, американском пособии, Борис Натанович вновь стал подрабатывать тамадой. Здесь было довольно много выходцев из Киева, в первую очередь с Подола, которые помнили его по прежней жизни, а новости на Брайтон-Бич распространялись быстрей, чем успевали произойти события. Золотницкого приглашали на свадьбы, юбилеи, даже бар-мицву, он по-прежнему был остроумен и находчив, но шутки его сделались злее и печальней. Возможно, сказывался возраст, а скорее, географическая неустроенность человека, который уже на середине Андреевского спуска начинал скучать по Подолу, а теперь оказался вдруг на другом конце света. Он с трудом вписывался в здешнюю жизнь с ее событиями, темпом и новизной.