Войны Миллигана - стр. 21
Тут вроде бы и разговору конец до следующей встречи, но Реджинальд взялся въедливо выпытывать у Харуфа, откуда он знает тех четверых и что он вообще о них знает.
Купец сделал едва заметную паузу, прежде чем ответить.
Что знает? Что в Африке они не новички, потоптали этот материк не один год. Знают и повадки туземцев. Оружием владеют. И конечно, они много надежнее, чем все те, кто осаждал супругов в «Беатрисе». Можете не сомневаться…
Слушая все это, Вивиан испытывала чувства, очень похожие на те, что возникли в беседе с Борисовым: рассказчик не лжет, но о чем-то умалчивает. Ну, здесь уж надо подключать Симпкинса, он-то сумеет копнуть глубже…
Так и сделали. Попросили сыщика потолковать с претендентами, а сами занялись катером. Тут подключать пришлось уже Моррелла.
До этого предполагалось, что все время странствий по джунглям «Фалькон» будет базироваться в Пуэнт-Нуаре, возможно, подряжаясь в каботажные плавания – деньги не лишние. Но пришлось менять тактику.
Моррелл прибыл в Леопольдвиль без проволочек, и в тот же день все трое отправились к Харуфу, а с ним вместе – на пристань, когда уже вечерело. Поперся из интереса и неугомонный Симпкинс.
Владелец причала оказался тоже марокканцем – кто бы мог подумать?.. Супруги иронически переглянулись: рука руку моет в магрибской диаспоре… Ну, собственно, так и должно быть.
Судно осматривать они не стали, отправили на него капитана, в сопровождении владельца, естественно, – тот, в отличие от худощавого спокойного Харуфа, был маленький шустрый толстячок, прямо-таки мячик в феске, чудом держащейся на затылке круглой бритой головы.
Итак, эти двое отправились на судно, к Харуфу привязался со всякими расспросами Симпкинс, а Реджинальд с Вивиан, стоя плечо в плечо, смотрели на вечереющее пространство, дальний берег, где чуть заметно начинала веять туманная дымка. Пристань располагалась на отшибе от города, и здесь уже почти не чувствовалось ничего городского: берега в зарослях, щелкающие и каркающие птичьи голоса, внезапные, быстрые и таинственные всплески в разных местах реки, тяжеловатый, как бы с гнильцой запах водорослей… Вивиан зябко повела плечами – было совсем тепло, но что-то заставило ее сделать этот невольный жест.
Долго ли, коротко ли, дотошный Моррелл осмотрел весь катер, не очень обращая внимание на хозяина, колобком катавшегося вокруг капитана и не умолкая болтавшего: он махал руками, клялся, божился, уверял, что на этом катере можно плыть хоть в Касабланку, хоть в Буэнос-Айрес; почему туда – загадка. Моррелл же был человек без нервов, он не раздражался, не отмахивался от назойливого кудахтанья и мельтешенья марокканца, он просто делал свое дело. Ходил, смотрел, а если и спрашивал, то лишь по существу. Все это, надо полагать, внушило судовладельцу значительное уважение: он понял, что капитану чепуху не впаришь, и, когда речь наконец зашла о цене, не стал включать дурака, назвал разумную, да еще таким тоном, что ясно: можно и поторговаться.