Война роз. Воронья шпора - стр. 75
Элизабет заставила себя посмотреть на графа Уорика. Заметив на себе ее взгляд, он немедленно отставил ногу назад и отвесил глубокий поклон.
– Миледи, мастер Брюер сказал вам чистую правду. Вам ничто не грозит, клянусь своей честью.
– Ненадежная монета, порченная изменой, – с подчеркнутой интонацией произнесла Элизабет.
Уорик слегка покраснел, однако улыбка не сошла с его губ. Он празднует свою победу, решила королева. Оказавшись на такой высоте, можно и не каркать.
Аббат прокашлялся, и все глаза обратились к нему.
– Напоминаю всем присутствующим о том, что Ее Величеству, супруге короля, леди Элизабет Йоркской… властью и правом Святой Господней Церкви было предоставлено убежище в аббатстве. Бог видит всех нас, джентльмены. Видит через эти самые окна, видит с особой ясностью. И сейчас Он смотрит на нас, взвешивая каждое наше слово. Его именем, в этом святом месте я не потерплю любого вмешательства, любого шума. Крещение, первое из семи великих таинств, открывает человеку дорогу к Церкви. Это не представление уличного комедианта. Надеюсь, вы меня поняли?
Трое мужчин закивали и что-то забормотали в знак согласия. Взгляд аббата обратился к Элизабет, и королева проглотила свой страх. Она не надеялась оставить храм с миром. Ставка была слишком велика, и Элизабет в отчаянии уже обдумывала, что будет делать, если у нее отберут ребенка.
– Все дети рождаются с лежащим на них пятном первородного греха, смываемого только чистой водой крещения, ведь и Христос был крещен в реке Иордане, – продолжил Томас. – А теперь, Элизабет, передай в мои руки твоего сына Эдуарда.
С полными слез глазами, ощущая струйки их на щеках, королева раскрыла плащ. Страх в этот момент настолько овладел ею, что ослепившие ее слезы казались благословением. Она подумала, что, если кто-либо из троих незваных свидетелей протянет руку к ее сыну, сердце не выдержит и она умрет на месте.
Аббат принял запеленатого ребенка из ее рук, улыбнувшись мирно спящему младенческому личику, ибо он ощущал страх, владевший его матерью, и гневался на вызвавших его людей. Однако, невзирая на это, он не стал спешить с совершением обряда. Элизабет и ее мать громко повторяли за ним, и к голосам их присоединялись голоса Брюера и обоих Невиллов, не вызывая протестов аббата.
– Отрекаешься ли от сатаны?
– Отрекаюсь.
– И от всех дел его?
– Отрекаюсь.
– И от всех пустых посулов его?
– Отрекаюсь.
Опустив большой палец в миро, аббат Томас коснулся ушей, век и грудки младенца, начертал крест на его груди. Ребенок пискнул и завозился, но затем на мгновение умолк, когда, держа его над купелью, аббат зачерпнул из нее воды серебряным ковшиком и чистой струей полил его головку со словами: