Война. Мифы СССР. 1939–1945 - стр. 92
– Сейчас… Лопаты есть, товарищ Сталин.
– Передайте товарищам, пусть берут лопаты и копают себе могилы. Штаб фронта останется в Перхушкове, а я останусь в Москве. До свидания. – Он произнес все это спокойно, не повышая голоса, без тени раздражения и не спеша положил трубку. Не спросил даже, кто именно ставит такие вопросы».
Не уехал Сталин из Москвы и во время паники 16 октября. Вообще, про тот день, точнее про несколько дней, достоверных сведений крайне мало. Говорят, не работало метро. Говорят, мусорные баки в Москве были завалены красными томиками из ленинских собраний сочинений. Говорят, даже прервалось сообщение Совинформбюро и из динамиков полилось на мотив любимого «Марша авиаторов»: «Und höher und höher und höher». В общем, нацистский вариант этой песни. Идеологическая диверсия? Невероятная накладка?
Мерецков Кирилл Афанасьевич (1897–1968)
Маршал, Герой Советского Союза
Великую Отечественную он закончил в Норвегии, Вторую мировую – в Маньчжурии. Судьба военного: с севера – на юг, с запада – на восток. Везде – бои и победы. Поражения тоже случались – ну, так на то она и война.
Он начал ее в Испании: военный советник республиканцев «генерал Павлович» – это Мерецков.
Героем Советского Союза тоже стал еще до войны – за прорыв линии Маннергейма во время финской кампании. Закончил войну в звании маршала.
Однако до маршальской звезды Мерецков мог и не дослужиться. Вот как в своих воспоминаниях он описал встречу со Сталиным в сентябре 1941-го: «Сталин стоял у карты и внимательно вглядывался в нее, затем повернулся в мою сторону, сделал несколько шагов навстречу и сказал:
– Здравствуйте, товарищ Мерецков. Как вы себя чувствуете?
– Здравствуйте, товарищ Сталин. Чувствую себя хорошо. Прошу разъяснить боевое задание».
Интересовался самочувствием вождь не случайно: генерал был доставлен в Ставку прямо из тюремного госпиталя, где приходил в себя после пыток. На второй день войны зам. наркома обороны Мерецков был арестован (надо же было найти виновных), сутками напролет его с пристрастием «допрашивали», а мы неплохо знаем, что это такое – допрос на Лубянке.
Мерецкову инкриминировали мифический заговор военных, он держался твердо и никого не оговорил. Из тюрьмы написал письмо Сталину: «Прошу Вас еще раз доверить мне пустить на фронт и на любой работе, какую Вы найдете возможным, дать мне доказать мою преданность Вам и Родине. К войне с немцами я давно готовился, драться с ними хочу… не буду щадить себя до последней капли крови».
Убедил. Как убедил и раньше – в 37-м, когда на него дали показания по т. н. «делу Тухачевского». Мерецков бывал в Германии, перенимал опыт, и представить его немецким шпионом не составляло труда. Но он объяснился, был услышан, и его не тронули.