Война. Мифы СССР. 1939–1945 - стр. 24
Для нас, русских варваров, это непостижимо.
«Утром 30 сентября, когда в Лондоне стали известны условия мюнхенского соглашения, я поехал к Масарику (В. М. Масарик – посол Чехословакии в Великобритании, сын основателя Чехословацкой республики Томаша Масарика) выразить мое глубокое сочувствие народам Чехословакии и мое глубокое возмущение предательством Англии и Франции в отношении Чехословакии. Масарик – высокий, крепкий, в обычных условиях несколько циничный мужчина – упал мне на грудь, стал целовать меня и расплакался, как ребенок. «Они продали меня в рабство немцам, – сквозь слезы восклицал он, – как когда-то негров продавали в рабство в Америке». (Из телеграммы полномочного представителя СССР в Великобритании в НКИД СССР 2 октября 1938 г. Документы по истории Мюнхенского сговора. 1937–1939. М., 1979.)
Целовались взасос, как Брежнев и Хонеккер
Тупая вера в дружбу и честность фюрера…
А. Минкин, «Чья победа?», МК
Духовная близость двух тиранов породила трогательную дружбу между их отвратительными режимами. Перед войной гитлеровскую Германию и сталинский СССР связывали самые теплые отношения. Поэтому с нашей стороны была сделана масса уступок немцам. И евреев по тайному соглашению гестапо выдавали, и укрепленные районы (т. н. линию Сталина) на границе разоружили, а сами укрепления взяли и взорвали. Даже провели совместный военный парад в Бресте. Но Гитлер оказался хитрее, Сталин попался на его удочку, и войну мы из-за этого чуть не проиграли.
Так примерно. Что тут сказать?
Может, если бы Сталин был с детства деревенским дурачком, целыми днями скакавшим верхом на горном козле по холмам Грузии, а потом каким-то чудом возглавившим крупнейшую державу мира, то так бы оно и было. Была бы дружба сначала с Троцким, потом с Бухариным, потом с Тельманом, потом – и с Гитлером. А на старости лет – с Черчиллем и Рузвельтом. Целовался бы с ними под водочку, как Ельцин с другом Биллом, другом Хельмутом и другом Рю.
Увы, боюсь, эта идиллическая картинка дружбы в политике весьма далека от реальности. В чем в чем, а в отсутствии коварства и подозрительности Иосифа Виссарионовича упрекнуть тяжело. Не было у этого усатого хищника с бесшумной поступью и в помине никакого прекраснодушия. Вся его политическая карьера – борьба не на жизнь, а на смерть с врагами и, самое страшное, с друзьями. Что, не расстреляли бы Троцкий, Бухарин, Тухачевский его, Кобу, обернись дело чуть иначе? Прекрасно расстреляли бы, да еще каяться заставили бы на суде, называть себя немецким и английским шпионом, и еще с Туруханской ссылки – агентом парагвайской разведки.