Война мага. Том 3: Эндшпиль - стр. 78
За стенами возка вдруг сделалось как‑то подозрительно тихо, а затем голос кого‑то из Вольных осторожно проговорил на старом, общем и для Дану, и для эльфов, и для Вольных языке:
– Госпожа? С вами всё в порядке?
– Я… – начала было Сеамни и едва не поперхнулась. Гортань словно бы разучилась произносить звуки. – Я… Кто тут? Кто со мной?
– Кен‑Сатар, госпожа, – немедля отозвался Вольный. – Старший десятка. Чем я могу услужить госпоже?
– Пошлите весть… – Она по‑прежнему кашляла, хрипела и запиналась. – Пошлите весть его императорскому величеству, что я прошу допустить меня перед его очи.
– Это будет сделано немедленно, – Вольный уже овладел собой; голос его звучал совершенно бесстрастно.
– Благодарю, – отозвалась Сеамни.
Она увидит его. Своего Гвина, которому она подарила имя. Подарила имя… саму себя, всю целиком, но этого мало. Она… она… должна… Тень. Белая Тень. Второй раз они её не получат, только мёртвой… Мысли путались, стенки возка вдруг поплыли перед глазами.
Она должна. Что‑то очень важное, куда важнее собственной жизни или даже жизни Гвина. Важнее её собственного народа, важнее матери, которая до сих пор должна быть жива, как говорили Дану её собственного отряда; она повела бы его против Империи и добилась победы, полной и всеобщей, если бы не эти проклятые подземные недомерки со своим Драгниром…
Сеамни ощутила внезапный приступ знакомой дурманящей ярости и впервые, наверное, по‑настоящему испугалась.
Она чувствовала нечто подобное, находясь во власти Деревянного Меча. Былая Видящая народа Дану вспомнила Трошу, вспомнила, каково это было – когда тебя охватывает аура непобедимого Иммельсторна; сейчас же пришло само это чувство.
Да, она ненавидела. Ненавидела всех: Империю, людей, гномов, даже Старших эльфов – всех, кто мог оказаться у неё на пути. Такова цена победы, и Дану были согласны заплатить её; но почему всё это вернулось сейчас? Или ту же цену ей приходится платить уже за победу над отагири?
Сеамни вдруг почувствовала, как затряслись пальцы, на плечи словно бы накинули ледяное покрывало.
Деревянный Меч никогда не отпускает тех, кто хоть раз взял его в руки и по‑настоящему поддался его власти. Золото, богатство, драгоценности – ничто по сравнению с властью праведной ярости и ощущения непобедимости. Уверенности в том, что творишь правое дело и, какие бы потоки крови ни пролились по твоему слову или жесту, ты окажешься прав и неуязвим.
Сеамни колотил жестокий озноб. Одни кошмары, похоже, сменялись новыми. Её глаза открыты уже по‑настоящему, они больше не пропускают в её сознание безумные конные сотни кошмаров слепого беспамятства; но на выручку к осаждающим уже спешат новые.