Война - стр. 19
Прикусив губу, смотрю на воду, в которой предстоит мыться. Она красновато-коричневая, мутная. Рядом с тазом кто-то из женщин оставил полотенце и влажный кусок мыла. Рискну ли я ступить в эту воду? Что-то не хочется. Конечно, во всем этом для меня нет ничего нового. В наши дни воду приходится таскать самим. Использовать ее повторно – дело житейское. Просто обычно она не такая грязная…
Но затем я чувствую, что кровь, пропитавшая джинсы, начинает подсыхать. Ткань липнет к коже, и этого достаточно, чтобы загнать меня в мерзкую мутную воду. Быстро моюсь и вытираюсь. Заворачиваюсь в полотенце и пытаюсь смыть кровь с одежды. Но такие пятна никогда не исчезают бесследно…
Через некоторое время в палатку, откинув полог, входят Тамара и ее спутницы. В руках у них одежда и тарелка с едой. При виде пищи желудок ноет. Я почти сутки не ела, но до сих пор была слишком напряжена, чтобы чувствовать голод. Теперь, когда напряжение прошло, он нападает на меня с утроенной силой.
Тамара бросает на меня быстрый взгляд.
– Здесь одежда и обувь, – говорит она.
Это легкий наряд и пара сандалий. Юбка и топ из тончайшей ткани – черной с золотом, легкой и полупрозрачной. Я поправляю полотенце. Ужасно хочется переодеться в чистое, но я не горю желанием разгуливать по лагерю в этом просвечивающем безобразии.
– М-м… – Как бы спросить, чтобы не показаться стервой? – А есть что-нибудь более закрытое?
Тамара хмурится, она явно недовольна, что ее помощь не оценили.
– Всадник любит, чтобы его женщины были одеты нарядно, – заявляет она.
Всадник? Его женщины?
– Я не его женщина, – протестую я.
Ты моя жена.
Тамара впервые упомянула Всадника при мне. Стараюсь не думать о том, что она только что подтвердила: Война действительно Всадник Апокалипсиса, и сосредотачиваюсь на другом: Тамара наряжает меня для Всадника.
– Лучше быть его женщиной, чем чьей-либо еще, – говорит одна из ее спутниц. Остальные согласно бормочут в ответ.
«А с тобой мы поиграем позже», – кажется, так сказал тот солдат несколько часов назад.
Мне удается унять дрожь. Значит, вот как здесь все устроено? С неохотой принимаю шелковый наряд из рук Тамары, тонкая ткань струится между пальцами. Неужели я это надену? Есть еще вариант: натянуть мокрую одежду и ботинки. Вновь смотрю на чистый наряд. Я сама по себе: не принадлежу ни Войне, ни кому-либо еще, и одежда этого не изменит. Другое дело – интерес Всадника. Ему кое-что нужно от меня, и это никак не касается моего умения сражаться, зато напрямую связано с тем, что Всадник называет меня женой. Крепче стискиваю шелк.