Война короля Карла I. Великий мятеж: переход от монархии к республике. 1641–1647 - стр. 6
Когда двумя днями позже король въехал в Лондон, громогласные приветственные крики жителей города, казалось, заглушили полуночный рык палаты общин в Вестминстере. Карл с жизнерадостной уверенностью принял собственную тактику в этой политической баталии и проигнорировал Ремонстрацию, которая должна была вызвать его огонь на себя. Он не стал наносить официального визита в парламент и под предлогом простуды удалился в тишину и покой Хэмптон-Корта. Поначалу протесты лондонцев, лишенных традиционного участия двора в зимнем сезоне, не доходили до его ушей. Король занимался другими делами и много времени проводил в обществе графа Бристоля и его сына лорда Дигби.
С самого открытия сессии парламента эти двое умело направляли сторонников короля в верхней палате против ближайшего среди пэров – союзника Пима лорда Мэндвилла. Благодаря их влиянию ряд пэров выразили свое возмущение Пимом и его сторонниками, и верхняя палата отказалась удовлетворить требование палаты общин, чтобы в будущем, дабы избежать назначения «вредоносных советников», король был обязан согласовывать свой выбор с парламентом.
В течение следующих недель король продолжал полагаться на Бристоля и Дигби в вопросе защиты своих интересов в палате лордов. Бристоль был всего лишь покорным слугой, которого Карл не особенно любил, но Джордж Дигби в скором времени стал его другом и фаворитом. В то время это был светлокожий, светловолосый, голубоглазый, красивый и элегантный молодой человек чуть моложе 30 лет. Его остроумие, хорошо подвешенный язык, приятные манеры, развитый ум, веселость и уверенность в себе расположили к нему короля. Жизнерадостный и хитрый от природы, он не был закоренелым лжецом, но в своих интересах мог утаить или приукрасить правду. Короля поражала изобретательность его планов и воодушевлял бодрый оптимизм, с которым он преодолевал препятствия.
У Дигби были друзья и почитатели в палате общин во главе с Эдвардом Хайдом и Джоном Калпепером, которые поначалу поддерживали Пима, но с некоторых пор стали сомневаться в его мудрости и еще больше в его честности. Оба были против Ремонстрации. С этими двумя был связан скромный лорд Фолкленд, особенно тесно друживший с Хайдом. Этот прямой интеллигентный человек, «с таким острым умом и такой искренней натурой, что лучше не бывает», слишком любил правду, чтобы ему могли нравиться уловки Дигби, но его неодобрение не помешало Дигби убедить короля, что всех троих можно успешно использовать для продвижения его интересов в палате общин. Такое поведение было не ново. Более века двор использовал советников и других верных государевых слуг, чтобы инициировать и ускорять принятие парламентом мер, желательных для короны, и для устранения любой оппозиции, которая могла возникнуть. При Елизавете эта система получила быстрое и эффективное развитие, но короли из династии Стюартов пренебрегали ею или, как минимум, использовали ее крайне нерационально. Ни в одном из парламентов короля Карла у него не было достойного представительства и поддержки в лице его служащих, а на первой сессии нынешнего парламента некоторые из них оставили или предали его. Государственный секретарь Вейн оказался попросту инструментом в руках Пима, а не своего господина короля. В палате лордов его главные советники: графы Нортумберленд, Холланд и Пемброк – активно или пассивно отступились от него. Пим на том или ином основании добился исключения из палаты общин нескольких придворных и иждивенцев короля, которые могли бы послужить ему. На протяжении почти всей первой сессии этого Долгого парламента Карл не имел в парламенте организованной поддержки. Эта ситуация была бы опасна даже для более сильного и менее уязвимого монарха, а для него стала катастрофической.