Война конца света - стр. 74

Ни в голосе ее, ни в глазах нет насмешки или издевки, и Галль снова, еще пристальней, глядит на нее, пытаясь понять, как же она – то относится к этим пророчествам. Но удлиненное лицо, туго обтянутое гладкой кожей, безмятежно, спокойно и непроницаемо, точно у китаянки или индианки, – вот так смотрел на Галля и тот человек со шрамом, с которым они беседовали в кожевенной мастерской: невозможно было понять, о чем думал неразговорчивый посланец Наставника.

– Видишь ли, когда люди умирают с голоду, инстинкт может подавить здравый смысл… – бормочет Галль, допив до дна. – Они готовы поверить в любой вздор, чушь, бред. Суть не в этом, а в том, что они делают. Делают же они многое: упразднили собственность, брак, сословия, сбросили гнет церкви и государства, разбили правительственные войска. Они отвергают деньги, мундир, сутану…

Но лицо Журемы по-прежнему как каменное, и в темных, чуть раскосых глазах нет ни любопытства, ни интереса, ни тепла. Влажные ее губы чуть-чуть поджаты.

– Сами того не зная, они начали оттуда, где остановились мы, – продолжает Галль, спрашивая себя, понимает ли Журема хоть слово из его речей. – Они поднялись на борьбу, они возродили Идею – и потому я здесь. Я хочу помочь им.

Он переводит дух, словно долго кричал, надрывался. Вот теперь стало ясно, до чего же вымотали его две бессонные ночи, а известие о том, что Руфино нет в Кеймадасе, просто подкосило. Закрыть бы глаза, лечь, вытянуться – хоть под телегу забраться, поспать несколько часов. А может быть, остаться в гамаке? Но как отнесется к этому Журема? Вдруг возмутится?

– А вы знаете, что за человек приезжал из Канудоса? Ну, тот, с кем вы говорили? Меченый! – Но на Галля это имя не производит должного впечатления, и Журема с оттенком растерянности добавляет: – Злодей из злодеев, гроза всех сертанов. Душегуб, грабитель. Не приведи господь с ним повстречаться: он отрезал людям носы и уши.

За воротами снова брякают колокольцы, и одновременно раздается яростный лай, ржет мул. Галль вспоминает посланца Наставника, чудовищный шрам на его лице, его странное спокойствие, его безразличие. Может быть, следовало рассказать ему об оружии? Нет, он поступил правильно: показать карабины тогда было нельзя, Меченый заподозрил бы неладное, все предприятие могло сорваться. Собака заходится лаем, Галль видит, как Журема, схватив палку, которой мешала угли, бежит к воротам, и продолжает рассеянно раздумывать о том, что, знай он раньше, кто перед ним, у них вышел бы совсем другой разговор, а Журема тем временем пытается отодвинуть тяжелый засов, и вдруг что-то неуловимое – шорох, инстинкт, шестое чувство – предсказывает ему ход дальнейших событий. И когда ворота распахиваются так резко, что сбитая с ног Журема летит на землю, а на пороге появляется силуэт человека с карабином, Галль уже держит в руке свой револьвер и целится в этого человека. Грохот выстрела будит кур на насесте, они мечутся вокруг Журемы, а та, целая и невредимая, сидит на земле и истошно вопит. Стрелявший, увидев перед собой женщину, медлит несколько секунд, отыскивая взглядом Галля, потом вскидывает карабин, но шотландец успевает выстрелить первым, и незнакомец, выронив оружие, хрипит и пятится. Журема испускает новый вопль. Галль, стряхнув с себя оцепенение, бросается поднимать карабин. Он нагибается и вдруг видит в щель раненого, который корчится на земле и стонет, видит еще одного человека, который спешит к нему с поднятым карабином и что-то кричит, и третьего – тот торопливо запрягает лошадь в телегу с оружием. Почти не целясь, Галль стреляет. Бегущий вдруг спотыкается, падает, катится по земле, глухо рыча, и Галль стреляет еще раз, успев подумать: «Осталось два патрона». Он видит, что Журема захлопывает ворота, задвигает щеколду, а потом убегает в дом. Он поднимается на ноги, пытаясь вспомнить, когда упал. Он мокр от пота, перемазан землей, зубы у него стучат, а пальцы до боли сжимают рукоятку револьвера. Галль видит сквозь колья ограды, что повозка уже исчезла вдали – только пыль столбом, – собака неистово лает на двоих раненых, которые пытаются ползти к корралю. Галль прицеливается и дважды нажимает на спуск, выпустив по ним последние пули. Ему кажется, что лай и звон бубенцов прорезает чей-то крик. Нет, он не промахнулся: оба замерли на полдороге от дома до корраля. Журема продолжает визжать, переполошенные куры бестолково носятся по двору, кудахчут, натыкаются на забор, бьют крыльями по ногам Галля. Он расшвыривает их и снова приникает к щели, оглядывая местность слева направо. Если бы не два трупа, лежащие один на другом, можно было бы подумать, что все это ему померещилось. Тяжело дыша, пиная лезущих под ноги кур, Галль подходит к воротам, видит пустынную равнину, замершие в неестественных позах тела убитых. Он думает: «Оружие украли». Он думает: «Дешево отделался». Он жадно глотает воздух, глаза его широко открыты. Он отодвигает засов, открывает ворота. Никого. Ничего.