Война и мир - стр. 11

– Когда я имел счастье видеть в последний раз блаженной и печальной памяти герцога Энгиенского, – начал виконт с изящной грустью в голосе, оглядывая слушателей, – он в самых лестных выражениях говорил о красоте и гениальности великой Жорж. Кто не знает этой гениальной и прелестной женщины? Я выразил свое удивление, каким образом герцог мог узнать ее, не быв в Париже эти последние годы. Герцог улыбнулся и сказал мне, что Париж не так далек от Мангейма, как это кажется. Я ужаснулся и высказал его высочеству свой страх при мысли о посещении им Парижа. «Сударь, – сказал я, – бог знает, не окружены ли мы здесь изменниками и предателями и не будет ли ваше присутствие в Париже, как бы тайно оно ни было, известно Буонапарте?» Но герцог только улыбнулся на мои слова с рыцарством и отважностью, составляющими отличительную черту его фамилии.

– Дом Конде – ветка лавра, привитая к дереву Бурбонов, как говорил недавно Питт, – сказал монотонно князь Василий, как будто он диктовал какому-то невидимому писцу.

– Господин Питт очень хорошо выразился, – лаконически прибавил его сын Ипполит, решительно поворачиваясь на кресле туловищем в одну, а ногами в противоположную сторону, торопливо поймав лорнетку и устремив сквозь нее свой взгляд на родителя.

– Одним словом, – продолжал виконт, обращаясь преимущественно к красавице княжне, которая не спускала с него глаз, – я должен был оставить Этенгейм и узнал уже потом, что герцог, увлеченный своею отвагой, ездил в Париж, делал честь мадемуазель Жорж не только восхищаться ею, но и посещать ее.

– Но у него была сердечная привязанность к принцессе Шарлотте де Роган Рошфор, – горячо перебила Анна Павловна. – Говорили, что он тайно был женат на ней, – сказала она, видимо, испуганная будущим содержанием рассказа, который ей казался слишком вольным в присутствии молодой девушки.

– Одна привязанность не мешает другой, – продолжал виконт, тонко улыбаясь и не замечая опасений Анны Павловны. – Но дело в том, что мадемуазель Жорж прежде своего сближения с герцогом пользовалась сближением с другим человеком.

Он помолчал.

– Человека этого звали Буонапарте, – произнес он, с улыбкой оглянув слушателей.

Анна Павловна, в свою очередь, оглянулась беспокойно, видя, что рассказ делается опаснее и опаснее.

– Так вот, – продолжал виконт, – новый султан из «Тысячи и одной ночи» не пренебрегал частенько проводить свои вечера у самой красивой, самой приятной женщины во Франции. И мадемуазель Жорж, – он помолчал, пожав выразительно плечами, – должна была превратить необходимость в добродетель. Счастливец Буонапарте приезжал обыкновенно по вечерам, не назначая своих дней.