Война ангелов. Великая пустота - стр. 51

– Усерден ли был ты в посте и молитве сегодня, сын мой? Укреплял ли дух свой в вере? Взывал ли к Спасителю?

На обязательный, неизменный вопрос следует такой же неизменный ответ:

– Я был усерден, отец мой, и Спаситель удостоил меня частицы святости Его.

– Да узрим.

Коленопреклонённый так и не поднял головы, но келья озарилась ярким белым светом – светилась висящая на стене Стрела; глазам явилось каменное же ложе, высеченное в скале, совершенно пустое, колченогий стол с несколькими потрёпанными листками на нём, исписанными молитвами, и пустой оловянной чашкой. И всё. Люди не шевельнулись, хотя Стрела сияла ярче и ярче, резкие тени упали на каменный пол.

Сложенные на груди руки склонённого монаха тоже засветились, от пальцев протянулись узкие лучи, похожие на призрачные клинки. Блики за спиной его взметнулись, словно расправленные крылья. Стол мелко затрясся, листки с шелестом разлетелись по полу, чашка запрыгала по столешнице, закрутилась, словно от удара. С потолка посыпалась каменная пыль.

Сила полнила келью – яростная, обжигающая, неодолимая.

– Я… я верю, отче! Я могу!..

Монах поднял наконец голову – глаза его тоже бледно сияли. Свет заливал келью, сила толкалась в стены, но тени становились всё резче и чернее. Тень смиренного монаха казалась сейчас куда больше него самого.

– Помнишь ли ты Ангельские Откровения, ниспосланные нам за веру нашу? Святого Серапиона речения?

– П-помню, отче…

– Помнишь ли, что должно делать тебе в свой черёд?

– П-помню…

– Радуйся, сын мой, ибо близок день великого Спасения. Начальствующий скоро будет сотворён, и могучее святое воинство соберётся во славу Спасителя. Готов ли ты пойти за ним?

– Готов! Готов!..

– Усердствуй, сыне. Скоро придёт час славы нашей, и ты первый будешь спасён.

– Спасение всем и каждому… – пробормотал монах, опуская голову. Свет начал бледнеть, ночь проступала сквозь него, как сквозь тонкую ткань. Стрела на стене вновь сделалась тёмной, почти чёрной. Но монах больше не пошевелился.

Он так и остался стоять на коленях, даже когда священник, благословивший его, ушёл; только губы едва заметно шевелились в такт исступлённо повторяемым молитвам.

Только сила, полнившая келью, никуда не исчезла. Она больше не билась, стремясь вырваться наружу, – она затаилась, как зверь в засаде, как змей, свивая тугие кольца, готовясь к броску.

* * *

…Тусклый свет Межреальности, островок обычных здесь хищных полипов, похожих на колышущиеся заросли толстых лиловых волос. Barba praedatrix, как сказал бы какой-нибудь анималист или боевой маг, специалист по фауне Междумирья. В середине этого островка, под прикрытием мерно веющих «волосинок», расчищен пятачок почвы – точнее, отживших своё полипов, спрессовавшихся в подобие земли. На пятачке углём начерчена магограмма – окружности, хорды, пересекающиеся меж собой звёзды и многоугольники, цепочки рун простых и сложных; магограмма сложная и начерчена весьма умело, а по центру её силы установлен розоватый, мягко светящийся кристалл.