Вот пришел великан (сборник) - стр. 82
– Да нешто я сама просилась! Товарищ Лесняк приказал. И спать тут велел, – вся пунцовая, оправдалась тетка.
– Просить можно по-разному, – хихикнул Сёма, – кое об чем и на бровях договариваются…
Как только он вышел, я не вытерпел и сказал:
– Вот. Теперь тебе будет тут рясно!
Тетка, радостная и аж помолодевшая, схватила меня за вихор и пропела:
– Ох и дурачо-ок ты, Сань!
Из-за смены поваров завтрак в то утро запоздал, – горох не разварился как следует, и у нас получился не то суп, не то каша. Самодельные столы-козлы двумя рядами, – как наши койки в общежилке – разгораживали зал-столовую, и мы поставили на левый ряд одиннадцать оловянных мисок с горохом, а на правый шесть. Хлеба на веранде не было, – наверно, хранился в другом месте, и тетка пошла спросить о нем бывшего повара Сёму. Вернулась она в своем праздничном фартуке, повязанная красной косынкой, неся в руках хлеб – в одной нашу с ней недоеденную краюшку, а в другой почти цельную Цареву ковригу.
– Отдал? – спросил я.
– Да я сама взяла, – весело сказала тетка и засмеялась.
Больше мы с ней ни о чем не говорили. У нас всегда и разом наступало все одинаковое – смех, радость или желание заплакать, и теперь мы тоже чувствовали одно: мы готовились встретить тут коммунаров, как если б они приехали к нам в гости в Камышинку. Они и в самом деле зашли в зал-столовую как гости, особенно мужчины: хором поздоровались с теткой по имени-отчеству, а тот, что кукарекал вчера вечером и ходил куда-то за водкой, сказал, оглядев столы:
– Та-ак! Вчера курятина с сыринкой, нынче хлеб! А завтра чем вы нас угостите, Татьяна Егоровна? Кулебякой, может, а?
Тетка ничего не успела ответить, потому что в дверях показался председатель Лесняк. Левым плечом вперед, – наверно, оно было ранено на войне и он боялся нечаянно зашибить его обо что-нибудь, – он прошел к переднему, никем не занятому столу в мужской стороне и сел на скамейку. Мы с теткой не знали того, что председатель Лесняк ел вместе со всеми коммунарами и только жил отдельно, наверху. Мы не знали, а он скучно сидел, ничего не говорил и не снимал фуражку, и орден на оттопыренном кармане его френча сиял на нас колдовским обезволивающим блеском. Может, кому-нибудь нужно было так-сяк намекнуть нам, – мы бы сразу догадались обо всем, и я, может, все время помогал бы тетке варить горох. Но все ели молча, глядя в миски, и тогда председатель Лесняк досадливо сказал, поведя левым плечом:
– Товарищ Письменова, дайте мою порцию.
Тетка кинулась к котлу, забыв, где черпак и миска, и я подал ей то и другое. Мы наполнили миску одной гущей и пошли к председателю Лесняку рядом – тетка несла кашу-суп, а я ложку и краюшку хлеба. Я положил все у левой руки председателя Лесняка и, чтоб побольше разглядеть орден, дважды поправил краюшку: сперва обернул ее к нему надрезом, а потом горбушкой.