Вот пришел великан (сборник) - стр. 49
Дядя Мирон смотрел на меня, как тогда на льдине в ожидании ответа на свой вопрос – платят ли мне за брехню. Я вынул из кармана портсигар, перевернул его орлом кверху и протянул Михану.
– Вот тебе в придачу к хате. В Медведовке купил, – сказал я.
Портсигар Михан выбрал из моей ладони щепоткой, как выбирают уголь из костра, а дядя Мирон крикнул фальцетом:
– Во! Так тебе и надо! Нашелся тут купец Иголкин на недвижимое имучество!..
Он по-ребячьи заливисто засмеялся, схватил бутылку и ударом ладони в донышко вышиб пробку.
– Давай рюмки и что надо. Смочим подарки. Давай-давай! – приказал он Михану.
Михан и его жена Нюшечка были здорово похожи, похожи всем – ростом, круглыми движениями, друг от друга перенятыми интонациями речи; и глаза у них были цвета спелой синели, и лбы одинаково широкие; и было видно, что днем им хорошо вдвоем можется, а ночью спится. Они все носили и носили из чулана тарелки и миски с «чем надо», и я подозревал, что там, без чужих, у них ведется какой-то тайный и праздничный разговор о самих себе.
– Ну все, что ли? – не вытерпел дядя Мирон. Он весь сиял – глазами, лысиной, крепкими зубами.
– Зараз стюдень только принесу из погреба, – сказала Нюшечка. Она вышла, и я спросил Михана:
– В каждой хате это есть?
– Что?
Я показал на стол.
– У всех поголовно! – заверил дядя Мирон. Михан помолчал и сказал не мне, а дяде Мирону:
– До всех еще далеко, Петрович.
– А у кого нетути? – прижмурился дядя Мирон.
– Смотря чего, – сказал Михан.
– Хлеба, к примеру!
– Кузьма про сало с мясом спрашивает.
– И про хлеб. Мне лучше знать, об чем он спрашивает. А сало тоже, почитай, у всех! – стоял на своем дядя Мирон, и было трудно понять, чем он вдохновлен – убеждением, что так это и есть, или желанием, чтобы у всех в Ракитном было сало. Мне не хотелось, чтобы Михан возражал, и я спросил его о другом:
– А что с садами?
– Повырубили к чертовой матери, – с тихим остервенением сказал он.
– На топку?
– От налога. Обкладывали ж каждый живой дрючок, рожает он что или так стоит…
– А чего о другом молчишь? – вкрадчиво спросил дядя Мирон. – Разводим же опять! В любом дворе загородка!
– Это верно, – сказал Михан, – сады будут.
– Второй год как тветут, а «не будут», – заявил дядя Мирон. Михан растерянно посмотрел на него, а мне сказал:
– Ох и поперечный же человек! Ты ему с начала, а он завсегда с конца… Ну у кого это они цветут? – обернулся он к дяде Мирону. – Третий год только, как разводить люди начали!
– У тебя ж у самого тветет! – с укором сказал дядя Мирон. – И у меня тоже. И у свата Сергеича, и у Матюшной Доньки…