Восточно-западная улица. Происхождение терминов ГЕНОЦИД и ПРЕСТУПЛЕНИЕ ПРОТИВ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА - стр. 3

Мы начали визит с пустого заброшенного крыла тюрьмы позади Дворца правосудия – тюрьма больше не используется, и уцелело только это крыло из четырех. Мы посидели вместе в небольшой камере, похожей на ту, где отец Никласа провел почти год. Последний раз в этой части здания Никлас побывал в сентябре 1946 года.

– Это единственное место в мире, где я чувствую себя чуть ближе к отцу, – сказал он. – Когда сижу здесь и представляю, каково было ему почти год провести здесь: туалет на виду, маленький стол, узкая койка и больше ничего.

Камера беспощадна, и столь же беспощаден Никлас к поступкам своего отца.

– Мой отец был юристом, он понимал, что творит.

Судебный зал № 600, все еще действующий, не слишком переменился со времен трибунала. В 1946 году, чтобы попасть в него из камеры, каждому подсудимому (всего двадцать один человек) приходилось садиться в небольшой лифт, который доставлял его прямиком в зал. Нам обоим, мне и Никласу, хотелось осмотреть это устройство. Оно сохранилось позади скамьи подсудимых, в него можно попасть через ту же деревянную дверь, она по-прежнему бесшумно скользила в сторону. «Открывается – закрывается – открывается – закрывается», – писал Р. У. Купер из лондонской «Таймс»{1}. Прежде он был спортивным обозревателем на теннисных турнирах, а теперь каждый день передавал репортаж из зала суда. Никлас сдвинул дверь, вошел в клетушку лифта, затворил за собой дверь. Потом открыл дверь, вышел из лифта, подошел к той скамье, где сидел во время суда его отец, обвиненный в преступлениях против человечества и геноциде. Никлас сел, подался вперед, облокотившись на деревянное ограждение. Он посмотрел на меня, потом оглядел зал, вздохнул. Я часто пытался представить себе, как его отец в последний раз прошел сквозь раздвижную дверь лифта к скамье подсудимых. Эту сцену можно лишь вообразить, но не увидеть, потому что в последний день суда, во вторник 1 октября 1946 года, съемки были запрещены ради защиты человеческого достоинства подсудимых.

Мысли мои перебил Никлас. Он сказал – мягко, но убежденно:

– Это счастливое место для меня и для всего мира{2}.

Никлас и я оказались вместе в зале № 600 благодаря приглашению, которое я неожиданно получил несколькими годами ранее от юридического факультета Львовского университета: приглашению прочесть публичную лекцию о преступлениях против человечества и о геноциде. Меня просили рассказать о делах, в которых я принимал участие, о моих академических исследованиях Нюрнбергского трибунала и о его значении для современного мира.