Восставшая Луна - стр. 54
– Я заслужила выпивку, – говорит Дакота Маккензи и заказывает «Лобачевского».
– Что-что? – переспрашивает Ариэль.
– Новая мода на нашей стороне. Белый ром, сливки, имбирь и корица. Студенты их заказывают, чтобы нажраться.
– Выглядит как стакан спермы, – говорит Ариэль, когда стюард приносит коктейль вместе с ее собственным напитком.
– А у вас что?
– Шорле с эстрагоном, лаймом и лемонграссом.
– Черт подери. Ну, если у меня – сперма, то у вас какое-то ЗППП. Я-то думала, Корта знают толк в выпивке.
– Вам досталась неправильная Корта.
– Хватит с меня усердия новообращенных. Как бишь он назывался? Особый коктейль Корта?
– «Голубая луна». Рафа утверждал, что изобрел его сам. Но, держу пари, это был какой-нибудь пылевик только что с вахты, в одном из баров Жуан-ди-Деуса. Он мне никогда не нравился. Слишком сладкий. Наливать синий кюрасао в невинный мартини – безумная, дурная вещь.
Дакота берет своего «Лобачевского» и тут же ставит на место. Ее глаза широко распахнуты.
– Уходим, – шепчет она.
Ариэль без раздумий и колебаний отодвигается от стола.
– Поезд замедляет ход, – говорит Дакота.
Глаза Ариэли округляются. Старый обычай: любой может остановить поезд, где угодно на Луне, чтобы сесть в него. Дакота тянется к ручкам инвалидного кресла; Ариэль шлепает ее.
– Не толкай меня.
Дакота направляется к задней части поезда. Ариэль катится следом.
– ВТО у Лукаса в кармане, – говорит она.
– Кто сказал, что это Лукас? Мы в двадцати минутах от Хэдли. Это вотчина Маккензи. Корта – предпочтительные заложники.
Через пять вагонов в сторону хвоста пассажиры начинают замечать, что поезд останавливается.
– А что будет, если они сядут в хвост? – спрашивает Ариэль.
– Тогда я буду драться, – отвечает Дакота. – Снова. На этот раз – в поезде. Но такого не случится. Потому что Маккензи, Воронцовы, УЛА, лунные гномы и космические феечки – все забираются в поезд со стороны головы.
Десять вагонов; последние герметичные двери открываются, и две женщины проникают в шлюз. За ними – последняя переборка, дальше – двести километров маглев-трассы и постиндустриальной пустоши. Трансполярный экспресс останавливается посреди серости болота Гниения и опускается на пути.
Ариэль подбирается как можно ближе к крошечному иллюминатору в наружной двери шлюза. Никаких признаков новых пассажиров – только рельсы, крутые насыпи и бермы, лабиринты из реголита, сооруженные бульдозерами. Сломанные машины, заброшенные обиталища, устаревшие коммуникационные реле. Все разбитое и сломанное, неработающее и испорченное. Семьдесят лет копания и просеивания в поисках драгоценных металлов нанесли Луне глубокие раны. Шрамы от массированной выемки руды могут никогда не зажить.