Восставшая фантазия - стр. 2
– Прикольно. – Девушка передернула плечами. – Хотя страшненько!
Творец окинул ее холодным взглядом, но промолчал. Похоже, «страшненько» могло относиться к чему угодно, только не к его шедеврам. Девушка виновато, но опять-таки неискренне улыбнулась.
– А это кто? – спросила она, заглянув творцу через плечо.
Тот не ответил, а лишь добавил к картинке еще пару штрихов. Последняя работа, на его взгляд, была просто великолепна. Он изобразил обычного на вид парня. Тот вовсе не походил на чудовище. Однако творец знал, что этот человек страшен. И более того – гораздо опаснее всех монстров, вместе взятых, которых он рисовал до этого. За его спиной пылает и рушится город, горячий от пожаров ветер треплет его длинные волосы. Но все это – дело его рук. Рук с виду обычного, слабого человека. Такого в его творчестве еще не было. Теперь его монстрам не нужны клыки, когти и щупальца, чтобы убивать!
«Намор» – стояла подпись в правом нижнем углу листа. Творец сам не знал, что означает это слово, но, как ему казалось, парню на картинке это имя очень подходит. Он всегда давал имена своим творениям спонтанно – просто брал из башки подходящий набор букв. Получалось что-то вроде: Актып, Ерог, Сажу или, например, Алигом. Причем сам создатель помнил всех своих монстров поименно, так как часто, особенно во время накатывающих депрессий, любил перебирать свои художества, представляя, как гибнет под массивным щупальцем, клыком или когтем очередной обидчик из реального мира. К слову сказать, сам творец при своем росте метр полста и размерах мышц, способных удерживать разве что кисть и карандаш, сражаться кулаками не имел ни способности, ни желания. «Я творец, а не боксер», – говорил он себе, и аргумент этот его вполне устраивал.
Творец встал с кровати и торжественно водрузил своего Намора на полку рядом с другими чудищами, потеснив Акума, Рома, Олагупа и фотографию очередной безнадежно любимой девушки.
Распахнулась дверь. Магнитофонный рок захлебнулся в ворвавшихся в комнату ритмичных звуках попсы. На пороге появился рослый парень. На его шелковой черной рубашке плясали веселые блики настольной лампы, длинная светлая растрепанная челка падала на глаза. При виде творца его губы растянулись в самодовольной пьяной улыбке.
– Рыжий, ты куда пропал? – весело бросил он творцу. Потом пьяным взглядом изучил последнюю его работу. – Да, любишь ты людей, как я погляжу…
– Они меня не любят, – сухо ответил творец, которого все обычно именовали Рыжим за цвет шевелюры. И прибавил: – Этот мир – дерьмо, все люди – гады, а бабы способны лишь на измену. – При этих словах он покосился на девушку. – И я с удовольствием посмотрел бы, как это долбаное человечество сдохнет!