Воспрянь от рабства. Автобиография - стр. 2
Когда я впервые приехал в Таскиги, меня попросили выступить с обращением к школе в воскресенье вечером. Я сидел на платформе в большой часовне и смотрел на тысячу цветных лиц, а хор из ста, а то и более человек позади меня пел знакомую религиозную песню, и все присутствующие с удовольствием присоединились к хору. Я был единственным белым человеком в помещении. Эта сцена и пение произвели на меня неизгладимое впечатление. Мистер Вашингтон встал и попросил их петь одну за другой старые песни, с которыми я был знаком всю свою жизнь, но я никогда раньше не слышал этих песен в исполнении тысячи голосов, и тем более из уст образованных чернокожих. Я ассоциировал их с черными прошлого, а не с черными, которые стремились достичь лучшего положения. Мне на ум приходили образы плантации, хижины, раба, а совсем не вольноотпущенника, стремящегося получить образование. Но на плантации и в хижине эти песни никогда не пели так, как их пела эта тысяча студентов. Я вспомнил все старые плантации, которые мне доводилось видеть, вся история чернокожих пронеслась у меня в голове; и я как никогда прежде ощутил невыразимый пафос их жизни, нашедший отражение в этих песнях.
Чего ждать от будущего? Передо мной были амбициозные юноши и девушки, которые трудились с усердием, которое может посрамить студентов большинства учебных заведений. Еще одна песня взмыла под своды часовни. И как только наступила тишина, я оказался перед этим необычайным скоплением людей, думая не о них, а о той долгой и безотрадной главе в истории нашей страны, причиной которой стала одна существенная структурная ошибка отцов-основателей Республики. Я думал об извечной серьезной проблеме, вызвавшей ожесточенные споры у целых поколений государственных деятелей, из-за нее сражался миллион человек, и она настолько мешала развитию огромного количества англичан в южных штатах, что они на сто лет отстали от своих товарищей во всех других частях света – в Англии, Австралии, северных и западных штатах; я думал о той мрачной тени, что легла на каждого государственного деятеля с широкими взглядами от Джефферсона до Линкольна. Тысячи молодых мужчин и женщин, окружающих меня, стали жертвами этой проблемы. Я тоже был ее невинной жертвой. Вся страна пострадала от этой фундаментальной ошибки – ввоза чернокожих рабов из Африки в Америку. Я твердо придерживался своего главного убеждения, что Республика обязана решительно отстаивать принцип справедливого голосования; но я вспомнил, к какому ужасному беспорядку привела Реконструкция; я вспомнил о низком уровне жизни общества во всех «черных» штатах. Кажется, что все усилия филантропов потерпели неудачу, все попытки пресечь случаи жестокого обращения имеют сомнительную ценность, а расовые трения, по ощущениям, лишь усилились. Вот она, вековая проблема со всем своим изобличительным пафосом, – сидит и поет передо мной. Кого следует жалеть больше, этих невинных жертв давней несправедливости или меня и таких, как я, кто унаследовал эту проблему? Я давно отбросил в сторону иллюзии и теории и был готов встретиться с фактами лицом к лицу и сделать всё, на что способен человек во имя Господа, чтобы избавить следующее поколение от этого тяжкого бремени. Но двадцать лет практически бесполезных размышлений, наблюдений и чтения камнем лежали у меня на душе, ведь старые проблемы никуда не исчезли, а новые прибавились. И вдруг мне стало ясно, что выход из целого столетия неудач предложил человек, который стоял рядом со мной и знакомил меня с этой аудиторией. Люди, сидящие передо мной, – это тот материал, с которым он работает. Всё, что меня окружает, – бесспорное доказательство того, что он нашел естественную линию развития. Он указал направление, в котором нужно двигаться. Время, терпение, поддержка и труд сделают всё остальное.