Воспоминания о Ю. Н. Рерихе. Сборник, посвященный 100-летию со дня рождения Ю. Н. Рериха - стр. 18
Экспедиция позволила Ю. Н. Рериху ближе узнать живой тибетский язык и его диалекты, побывать в легких юртах кочевников, где живы предания о Гесэре, легендарном герое знаменитого центральноазиатского эпоса, и в недоступных горных монастырях Южного Тибета – настоящих сокровищницах древнеиндийских, непальских и тибетских святынь. С этой поры история Тибета (особенно кочевого) как часть истории Центральной Азии становится лейтмотивом его научного творчества. До сих пор Тибет остается уникальным хранителем и носителем традиции особого «звериного стиля», свойственного в древности всему скифскому миру от южнорусских до центральноазиатских степей. Открытия в этой области, сделанные им во время экспедиции, Ю. Н. Рерих обобщил в своей классической работе «Звериный стиль у кочевников Северного Тибета», долго остававшейся библиографической редкостью. К счастью, сейчас она возвращается к читателю.
Труд этот рождался в самый критический момент Центрально-Азиатской экспедиции Рерихов, когда осенью 1927 года, на пути из Цайдама к Тибетскому нагорью, с трудом пробившись через тяжелый перевал Дангла (4993 м над ур. моря), экспедиция спустилась в бассейн реки Нагчу (верховья Салуэна), где в урочище Чунаркэн была неожиданно остановлена отрядами тибетцев, действующих по указанию чиновников из селения Нагчу. Последние, в свою очередь, ссылались на постановление лхасских властей о закрытии этого района для иностранцев, которое действительно существовало в Тибете, начиная с 1792 года.
Паспорт, выданный Н. К. Рериху представителем Лхасы в Улан-Баторе, был объявлен недействительным. Письма Рериха в Лхасу также не возымели никакого действия и остались без ответа. Участники экспедиции оказались вынужденными провести суровую и исключительно снежную зиму 1927–1928 годов в крайне тяжелых условиях на высоте 5 тысяч метров над уровнем моря. Об этих месяцах, которые могли оказаться для экспедиции последними, Н. К. Рерих писал в своем дневнике: «Кончались лекарства, кончалась пища. На наших глазах погибал караван. Каждую ночь иззябшие, голодные животные приходили к палаткам и точно стучались перед смертью. А наутро мы находили их павшими тут же около палаток, и наши монголы оттаскивали их за лагерь, где стаи диких собак, кондоров и стервятников уже ждали добычу. Из ста двух животных мы потеряли девяносто двух. На тибетских нагорьях остались пять человек из наших спутников… Даже местные жители не выдерживали суровых условий. А ведь наш караван помещался в летних палатках, не приготовленный к зимовке в Чантанге, который считается наиболее суровой частью Азии»