Воспоминания о XX веке. Книга первая. Давно прошедшее. Plus-que-parfait - стр. 36
Кусочек шоссе после Лахты был асфальтовым, дорога казалась роскошной, машины мчались быстро (самая большая скорость в ту пору для хорошего автомобиля на приличном шоссе была километров восемьдесят в час), почти бесшумно. Правда, тогда непременной частью автомобильной езды служили гудки. Они были чем-то вроде кучерского «пади, пади!» или «поберегись!», бодрили водителя и напоминали о его машине другим, пугали далеких пешеходов, за городом – неосторожных кур и вообще были подобием рыцарского клича. Город стонал от клаксонов и упивался их урбанистической музыкой. Потому, наверное, и тембр гудков отличался многозначительным разнообразием.
Первое знакомство с новой дачей было драматическим. Ведь снималась она взрослыми, детьми только воображалась и лишь по приезде становилась реальностью. Главным был даже не сам дачный дом, а общество. Знакомство со сверстниками. Я обычно был самым маленьким, поскольку мой старший кузен был «большим мальчиком», и я тянулся к его компании.
Сами дачи ценились, насколько я помню, вовсе не за комфорт: никто не задумывался, какова уборная и насколько далеко она от дома. Важно было место, наличие сада, близость к станции и морю, веранда. Моей страстной мечтой (так и не осуществившейся в детстве) были разноцветные, какого-то особенно «дачного» оттенка – пронзительно-зеленые, анилиново-красные, лазоревые, лимонно-желтые – стекла на веранде. Это придавало дому щегольство, и я отчаянно завидовал тем, у кого была «веранда с цветными стеклами». Эти три слова вместе звучали по-особому, да и сейчас вызывают у меня приятное волнение. Иногда вместо веранд случались открытые балконы, особенно на верхних этажах. Они нам нравились – похоже на капитанские мостики и на многое другое из детских игр. Непременно – привозимые самими дачниками гамаки. В них качались, спали, читали, сидели, иногда по двое, даже по трое. Чтение многих первых лучших книжек – в гамаке!
О дачных запахах можно было бы написать отдельную главу.
Доски и бревна хранили влажный запах дождей; густо пахли цветы на клумбах, эти ленинградские, именно дачные цветы – иван-да-марья, анютины глазки, левкои, львиный зев, душистый табак с его тревожным пронзительно-сухим ароматом, ноготки, настурции, пахнувшие томительно, тягуче и горько-приторно, особенно перед вечером, когда наши северные сумерки длятся, чудится, дольше дня. Из кухонь, а в погожие дни из сада тянуло ржаво-сладким дымком керосинок. Все на даче, казалось, благоухало – трава, лопухи, крапива, и даже еда на даче тоже, казалось, обретала иной аромат…