Воспоминания о С. Н. Рерихе. Сборник, посвященный 100-летию со дня рождения С. Н. Рериха - стр. 2
Но это было потом. А через несколько дней после первой встречи я пригласил Святослава Николаевича с супругой в резиденцию на ужин. Моя супруга тоже принимала участие. Святослав Николаевич ей очень пришелся по душе, произвел прямо-таки неизгладимое впечатление. Она была очень довольна знакомством с ним, долго беседовала, расспрашивала…
А он познакомил нас со своей супругой Девикой Рани – уже немолодой, полноватой, невысокого роста, словоохотливой, веселой, располагающей к себе женщиной. Девика Рани, как я впоследствии убедился, всегда была готова пошутить, посмеяться, покаламбурить. А он «на ее фоне», как правило, молчал и никогда в шаловливых разговорах не участвовал, лишь сдержанно улыбался. Смеялся редко.
(Кстати, когда я был у них дома в Бангалоре, меня просто ошеломила фотография Девики Рани, снятая в молодости: потрясающая, ни с чем не сравнимая женская красота в восточном, индийском духе, красота и изящество.)
Когда завязалась дружба, встречались мы в основном тогда, когда Святослав Николаевич и Девика Рани приезжали в Дели из Бангалора. Останавливались в гостинице и приходили на завтрак, обед или ужин. Чаще всего мы сидели вчетвером. Или вдвоем: жены наши со своими женскими интересами уходили, и мы со Святославом Николаевичем оставались наедине. И тут наступала пора задушевных бесед.
Я любил расспрашивать про его отца, про знаменитую экспедицию, про Матушку, перед которой он благоговел. Святослав Николаевич показал мне как-то ее фотографии: тоже замечательно красивая женщина, но совсем иной – старопетербургской благородной красотой. Это впечатление усиливалось еще тем, что на всех фотографиях она одета в наряды старинного покроя, какие носили еще до революции. Старый аристократический Петербург, да и только!
Его рассказы о жизни семьи Рерихов были для нас особенно интересны. Но еще мне хотелось узнать как можно больше подробностей о северной части Индии, о Гималаях. Дело в том, что мне как послу следовало хорошо знать всю страну, всю Индию, и не по книгам, а воочию или «из первых уст». Мы много поездили, были в разных городах и весях, но в тех горных районах, где Рерихи путешествовали, бывать не приходилось. Когда Святослав Николаевич начинал рассказывать и увлекался, мы с женой слушали, как говорится, разинув рот…
Говорил ли он об искусстве, о своем творчестве? Почти никогда, по крайней мере со мной. Замыслами тоже, не помню, чтобы делился. А вот порассуждать о том, что в мире творится, он любил, огорчался разного рода «безобразиями». Политика – это моя стезя, поэтому я с удовольствием информировал его о событиях в мире, о том, как я представляю себе их дальнейшее развитие. И вот что любопытно: он внимательно выслушивал, но всегда имел свое мнение, которое часто не совпадало с моим. У него на все была особая точка зрения, я понимаю, какая: я говорил как политик и практик, погруженный в конкретность, видящий сиюминутность и ближайшую перспективу, а он рассуждал как философ и гуманист.