Воспоминания - стр. 6
В сентябре я уехала с родителями в Баден, а затем в Неаполь. Здесь мы жили в одной гостинице с великим князем Сергеем Александровичем и великой княгиней Елизаветой Федоровной, которые очень забавлялись, видя меня в парике. Вообще же великий князь имел сумрачный вид и говорил матери, что расстроен свадьбой брата, великого князя Павла Александровича. Скоро я совсем поправилась и зиму 1903 года много выезжала и веселилась. В январе получила шифр – то есть была назначена городской фрейлиной, но дежурила при государыне только на балах и выходах. Это дало возможность ближе видеть и официально познакомиться с императрицей Александрой Федоровной, и вскоре мы подружились тесной неразрывной дружбой, продолжавшейся все последующие годы.
Мне бы хотелось нарисовать портрет государыни императрицы – такой, какой она была в эти светлые дни, пока горе и испытания не постигли нашу дорогую родину. Высокая, с золотистыми густыми волосами, доходившими до колен, она, как девочка, постоянно краснела от застенчивости; глаза ее, огромные и глубокие, оживляясь при разговоре и смеялись. Дома ей дали прозвище Зиппу, а Солнышко (Sunny) – имя, которым всегда называл ее государь. С первых же дней нашего знакомства я всей душой привязалась к государыне: любовь и привязанность к ней остались на всю мою жизнь.
Зима 1903 года была очень веселой. Особенно памятны мне в этом году знаменитые балы при дворе в костюмах времени Алексея Михайловича; первый бал был в Эрмитаже, второй – в концертном зале Зимнего дворца и третий – у графа Шереметева. Сестра и я были в числе двадцати пар, которые танцевали русскую. Мы несколько раз репетировали танец в зале Эрмитажа, и императрица приходила на эти репетиции. В день бала государыня была поразительно хороша в золотом парчовом платье и на этот раз, как она мне рассказывала, забыла свою застенчивость, ходила по зале, разговаривая и рассматривая костюмы.
Летом я заболела сердцем. Мы жили в Петергофе, и это был первый раз, что государыня нас посетила. Приехала она в маленьком шарабане, сама правила. Пришла веселая и ласковая, в белом платье и большой шляпе, наверх в комнату, где я лежала. Ей, видимо, доставляло удовольствие приехать запросто, не предупреждая. Вскоре после того мы уехали в деревню. В наше отсутствие императрица приезжала еще раз и оторопевшему курьеру, который открыл ей дверь, передала бутылку со святой водой из Сарова, поручив отослать ее нам.
Следующей зимой началась японская война. Это ужасное событие, которое принесло столько горя и глубоко потрясло страну, отразилось на нашей семейной жизни тем, что сократилось количество балов, не проводилось при дворе приемов, а мать заставила нас пройти курс сестер милосердия. Практиковаться мы ездили в Елизаветинскую общину. По инициативе государыни в залах Зимнего дворца был открыт склад белья для раненых. Мать моя заведовала отделом раздачи работ на дом, и мы помогали ей целыми днями. Императрица почти ежедневно приходила на склад: обойдя длинный ряд залов, где за беcчисленными столами трудились дамы, она садилась где-нибудь поработать.