Воспламеняющая взглядом - стр. 3

– А тот черный, – сказал водитель, – что он сделал? Думаете, грабанул винный магазин или чего еще?..

– Не знаю, – ответил Энди, пытаясь сообразить, как поступать дальше, как постараться выжать из этого таксиста большую пользу с наименьшей затратой энергии. Заметили ли они номер такси? Следует исходить из того, что заметили. Но они не захотят обращаться к полиции города или штата и по крайней мере какое-то время будут в замешательстве.

– Все они куча отребья, эти черные в городе, – сказал таксист. – Не говорите, сам скажу.

Чарли засыпала. Энди снял вельветовый пиджак, свернул, подложил ей под голову. Перед ним забрезжила слабая надежда. Если он правильно сыграет – дело может выгореть. Хозяйка Судьба послала ему слабака (не в обиду ему будь сказано). Он был из тех, кого, казалось, особенно легко подталкивать по нужной дорожке, – белый (азиаты по какой-то причине самые неподдающиеся), достаточно молодой (старые почти невосприимчивы) и среднего умственного уровня (умным давать мысленный посыл легче всего, глупым – труднее, а умственно отсталым – невозможно).

– Я передумал, – сказал Энди. – Отвезите нас, пожалуйста, до Олбани.

– Куда? – Водитель уставился на него в зеркало заднего вида. – Дружище, я не могу везти до Олбани, вы в своем уме?

Энди вытащил бумажник, в котором лежала однодолларовая купюра. Он благодарил Бога, что такси не с пуленепробиваемой перегородкой, мешающей общаться с водителем и имеющей лишь отверстие для расчетов. Непосредственный контакт всегда способствует даче мысленного посыла. Была ли в этом какая-то психологическая загадка или нет, сейчас не имело значения.

– Даю пятисотдолларовую, – сказал спокойно Энди. – Отвезите нас с дочкой в Олбани. Хорошо?

– Пять сотен! О Господи!

Энди вложил банкноту в руку таксиста и, когда тот опустил взгляд, сконцентрировавшись до предела, дал посыл. На какое-то мгновение его охватил страх, что ничего не выйдет, что просто ничего не осталось, что он истратил остаток энергии, заставив водителя увидеть несуществовавшего чернокожего в клетчатой кепке.

Затем наступило это ощущение – как всегда, сопровождаемое острой, словно удар стального кинжала, болью. В то же мгновение он почувствовал тяжесть в желудке и резкий спазм кишечника. Он неуверенно поднес руку к лицу, понимая, что сейчас наступит рвота или смерть. В этот краткий миг он предпочел бы умереть, как случалось всегда, когда он перенапрягался: прощальные слова напрягайтесь, но не перенапрягайтесь какого-то давным-давно слышанного диск-жокея болезненно отзывались в его голове. Если бы в такую минуту кто-нибудь вложил ему в руку револьвер…