Воспитание мальчиков - стр. 2
– Теперь – за Тонечку!
И все дружно сдвигают рюмки, бабушки затыкаются, хотя принесли чай с домашними тортиками и были готовы решительно пресечь излишнее потребление спиртного. Но за Тонечку – это святое.
Выбранное имя – Тоня – в честь бабушки мужа, которая умерла незадолго до моего появления в их семье. Я столько добрых слов слышала о бабушке Тосе, что считала справедливым отдать дань её памяти. Да и нравилось обилие вариантов: Антонина, Тоня, Тося, Тонюля.
Тонюля практически жила в нашей семье. Когда меня тошнило по утрам, муж говорил: «Тоська чего-то несвежего поела». Старший сын, трехлетний Никита, постоянно тыкал в мой живот и спрашивал: «А что сейчас Тоня делает?» В зависимости от времени суток, Тоня призывала его убрать игрушки, или не размазывать кашу по тарелке, или отправляться спать без хныканья и капризов.
Из-за сложностей со здоровьем меня упекли в больницу за месяц до родов. В те времена общение с пациентками дородового отделения и роженицами было как с заключенными в тюрьме. Проще говоря, совершенно не было. Свидания отсутствовали, разрешалось обмениваться записками и видеть друг друга издали. Женщины прилипали к окну на пятом этаже, родные, задрав головы, стояли на земле. Летом спасали открытые форточки, зимой мучило отсутствие навыков общения глухонемых.
Никите тем холодным декабрем страшно надоело каждый день ездить с бабушкой или с папой к больнице, смутно видеть меня в окне пятого этажа.
Поэтому он вопил:
– Мама, выходи! Покажи Тонечку!
Как-то в нашу палату заглянула терпивица из соседней палаты. То есть – женщина на сносях, которая чувствует себя нормально, но анализы плохие, и врачи предпочли замуровать ее в госпитальных стенах.
Подошла к окну и протяжно, с тоской унылой, проговорила:
– Вот опять этот мальчик в черной шубке. Сейчас будет Тонечку просить.
И тут же звонкий Никитин голосок, долетев, ударил в стекла:
– Мама! Мама!
Подскочив к окну, я развела руки в стороны: никаких изменений.
– Где Тонечка? – орал Никита. – Сколько ждать? Чего она там сидит и не вырождается?
И вот, наконец, роды.
У меня еще зеленые круги перед глазами, дыхание как у тяжелоатлета, который без перерыва штанги рвал.
– Мальчик, – говорит акушерка.
– Ош-ош-баетесь, – возражаю, заикаясь.
– Смотри! – Ребеночку задирают ноги, показывая неопровержимое доказательство.
– Вс-вс-все равно! – упорствую я. – Де-де-девочку хочу!
– А этого куда денем? – веселясь, спрашивает врач акушерку.
– Может, обратно затолкаем? – подхватывает акушерка. – Авось рассосется.
Потом они возятся со мной, с ребеночком и говорят о том, что на нас не угодить. Вот туркменка Зыба у них седьмую девочку рожает. Муж Зыбы сына хочет, а туркменка каждый год по девице выдает. Он ей ультимативно заявил: будешь рожать до мальчика, хоть два десятка. Двадцать погодков-де виц в малогабаритной квартире – это, конечно, впечатляет.