Воскрешение на Патриарших - стр. 12
Я опустил руку под стол, достал бутылку и плесканул в стакан еще.
– Во… – оскалился Виталик, – оживаешь, сам в стакан попадать стал…
– Сигареты есть? – я выдохнул портвейновую вонь. Хотя нет, не вонь. Вкусный портвейн-то. Даже чуть с вишневым привкусом, напоминает французские наливки, на днях принимал, по восемьсот с чем-то… На днях! В каком году? Вот ужас-то! Где же я есть? Тут, в семьдесят девятом, жру портвейн или там, у себя, французскую отраву глотаю? Глотал, в смысле. Как глотал? Получается, наоборот, я не глотал эти наливки пару дней назад, а еще буду их глотать через …надцать лет, что ли?!
– Вот с сигаретами бэ-дэ, – Виталик виновато полез в карман, – киоск закрыт, пришлось в «Союзпечати» брать это говно кубинское. С витрины прям.
Он достал сине-бело-золотистую пачку Ligeros с криво наклеенной белой бумажкой, на которой слабо проступали выцветшие чернила «20 коп.». Я сунул в рот сигарету и ощутил на губах знакомый сладковатый вкус кубинской бумаги из сахарного тростника. Точно!
Вот тут-то я вздрогнул и начал верить в реальность невообразимого! А… Несись все конем! 1979 год? Да и хрен с ним! Как попал? Да не знаю. Тогда и не вякай, принимай все как есть. А могли бы и динозаврам кинуть. Там бы ты не жрал портвейн с Виталиком, а, наложив в штаны, скулил от страха где-нибудь под древовидным папоротником.
– Ну совсем оживаешь! – засуетился радостно Виталик. – Я тоже! Вторая пошла?
Я кивнул. Он деловито начал откупоривать вторую.
– Дело есть! – разливал он «Ереванский». – У меня брательник в Апрелевке работает на «Мелодии». Приволок Пугачиху, альбом последний, двойной, десять штук. «Зеркало души». Мне насрать на нее, как понимаешь! Я «Папл» люблю, но по пятнашке, а то и по двадцатке улетает, прикинь! Надо скинуть. У «Мелодии» на Калининском… Поможешь? Половину брательнику, половину нам, а, Сидор?
– Я не Сидор!
– Да какая разница: главное, человек хороший! Сейчас добиваем, я домой заскочу, я тут рядом, в Коробейниках, живу. И вперед!
Портвейн веселился в голове.
Главное, не ляпнуть, что я как бы не отсюда.
Что будет «а то…», я старался не думать. Будь что будет, да и хрен с ним. Интересно, а меня «там», ну, в моей жизни, уже хватились? Блин, «моей жизни»! А это тогда что?! Не моя?! Не… Лучше не думать об этом. Хотя бы пока.
Виталик мухой сбегал домой за дисками, и вскоре мы шагали арбатскими переулками напрямик к Калининскому проспекту. Я поймал себя на мысли, что прекрасно знаю дорогу, где срезать, где через проходняк проскочить, а ведь у себя, там, ох, не знаю. Сейчас же все перегородили, везде заборы с охранниками ублюдочными, проходные подъезды из-за жулья и террористов заколотили напрочь. Козлы.