Восхождение - стр. 5
Гнев ударил в голову мастеру.
– Как будто я раб, – прошептал он.
Подойдя к базальтовой глыбе, он привычно ощупал ее еще холодное, не успевшее прогреться на солнце тело.
– Свинья, – кипел он молча, про себя.
Угрюмость мастера не укрылась от вельможи. Искоса поглядывая на Давида, он приходил в хорошее настроение.
– Горячий еврей! Но мастер, я слышал, хороший. Эннана показывал мне его работы – очень даже прилично. Я решил использовать его в оформлении своего дворца у озера Тимс, – вполголоса сказал собеседникам.
– Никогда, – думал между тем, Давид, – никогда не будет между мной и ими не только подобия равенства, но даже просто уважительного отношения ко мне и моему народу. Больше четырех столетий живем мы на этой земле – а все третьего сорта! Мне кажется, что нас презирают больше всех, хотя пользуются нашими руками и искусством. Ливийцы, финикийцы, даже хетты – чужаки, но евреев терпеть не могут еще и за то, что у нас нет своей страны. Эти надменные египтяне боятся нас потому, что мы становимся все богаче и в Нижнем и в Верхнем Египте. А сейчас, когда идут слухи, что главным советником фараона стал еврей Моше, ненависть к нам переплелась со страхом и хорошего – не жди!
А между тем, вельможа с приятелями удалился, приказав напоследок Давиду выполнить работу до разлива Нила – времени оставалось немного.
Вчерне он уже представлял скульптуру, оставались неясными кое-какие детали, но он знал по опыту, что в процессе работы все получится.
Мастер присел на камень.
Солнце уже взошло высоко, и золотистые, яркие краски края неба на востоке постепенно сменились мощным светом чисто белого спектра. День опять обещал быть жарким.
– Мама умерла, отца я не помню. Жена давно мне уже в тягость. Что меня держит на этой земле? Для чего живу?
Работа давно уже превратилась из удовольствия в средство для добывания пищи – чего уж там скрывать от себя! Женщины?… Пожалуй, только это привлекает меня в жизни! Кое-кто считает меня распутником, но это ведь неправда! Просто мои друзья не знают, что творится в моей душе. Я не хочу никому показывать изнанку моей жизни… Лея мне надоела уже давно, бросил бы, да одному жить еще хуже. А друзья пусть думают, что у меня все легко и хорошо… Мне уже за сорок. Так, наверно, и пройдет вся моя жизнь. Работа – для денег, жена – для виду. К чему такое существование? Да еще это проклятое еврейство! Обидно, почему я не рожден нормальным египтянином? Жил бы, как все, не снося обид, мстя обидчикам! А тут – второй, третий сорт. Проклятье!
И серые от пыли, с крючковатыми ветвями, оливы казались ему костлявыми руками с жесткими пальцами, тянущимися к его шее.