Восхождение богов - стр. 18

Застонал корабль. Запел лебединую песнь. Рухнула последняя мачта, жалобно зазвенели рвущиеся канаты, и паренек-дозорный, единственный человек из нас, спрыгнул вниз из своего укрытия, прямо на спину вовремя подоспевшего Деяна.

Я видела еще одного дракона с человеком на спине – Томар Бай успел выбраться из трюма, и теперь, будто обретя второе дыхание, разил сильф черными молниями. Те падали, застывая, как скульптуры, беззвучно исчезая во взъерошенных белыми шапками волнах.

Амалия сжимает бедрами мою спину, и я повинуюсь, сворачивая в сторону – мимо пикирует сильфа, делает кувырок в воздухе и задевает больное плечо когтем. Я бью в ответ, да с такой силой, что, как мячик, отправляю тварь в полет. И она врезается в обшивку тонущего корабля, пока я набираю высоту, поднимаясь выше и выше, скрываясь в тумане.

Здесь все кажется призрачным, далеким, только запах достает – гарь пропитала воздух, смешиваясь с тревогой и чувством беды. На моих крыльях застывает вода – так много влаги в воздухе. Снизу тянет и жаром, и холодом, а из молочной темноты выныривают то парами, то по одной сильфы. Они возникают так резко, что не всегда успеваю огреть их хвостом или вцепиться в плоть когтями и клыками, так что летучие твари задевают меня, нанося тонкие, но болезненные раны, целясь в крылья, желая порвать перепонки, чтобы я больше не могла летать.

Я потеряла подругу в тот момент, когда решила, что оторвалась. Девушка соскользнула с моей спины, утратив равновесие – ей приходилось использовать магию, чтобы мы оторвались от погони и теперь у нее просто не было сил держаться. Коротко взвизгнув, я сложила крылья и нырнула в небесную пену следом за ней, пытаясь хоть чуть-чуть ускориться и нагнать летящее камнем тело.

Малю перехватили прямо у воды, подбросили вверх, и я смогла аккуратно поймать ее когтями, благодарно помахав крыльями красной драконице. Та фыркнула, выпустив струйку дыма, а затем устремилась обратно в эпицентр сражения. Внизу, у воды, отчетливее видно, как мало осталось от судна.

Глядя на него, можно официально заявить, что наша экспедиция окончена.

Он не знал, сколько прошло времени. В тюрьме не было ни часов, ни дней, ни ночей. Сплошной сумрак и успокаивающий гул, прерываемый шелестом проплывающих косяков рыб. В какой-то момент забытья он спросил себя: «Прошел год? Может, десятилетие?» Вечность, отмеряемая нерегулярными приемами сырой рыбы и солоноватой воды, от которой тошнило и крутило внутренности.

Распластавшись по дну пузыря, Ник подгребал пальцами ледяной песок, рассыпая его надо лбом в тщетной попытке забыться. Он проваливался в сон, как в объятия морской пены, заворачивающей волны в тугие спирали, и нырял в безмолвную глубину, мечтая во снах или в видениях хоть на миг снова встретить