Вошь на гребешке - стр. 37
Еще с весны истинный клинок сделался для Белька навязчивой и недосягаемой последней надеждой на обретение равных с Черной прав на испытание. Парень плохо спал и похудел за лето, что почти невозможно при его природной сухости тела. Тэра Ариана, конечно же, глупости ученика ведала, но до поры не вмешивалась, наверняка полагая: перерастет. Но накануне торжища пригласила в каминный зал, усадила у живого огня и долго молча смотрела в лицо. Затем так же без слов созерцала недра хрустального шара, появившегося в этом зале невесть откуда – ни одному слуге не ведомо, как.
Что Тэра увидела, осталось известно одной ей. Прорицатели редко делятся знанием без нужды, а что такое «нужда», опять же им решать… Прервав молчание, хозяйка велела позвать Черну. С порога та слышала часть сказанного Тэрой.
– Ты вальз, особенный и вовсе не бездарный, – раздумчиво делилась малой толикой увиденного прорицательница, трогая кончиками пальцев сияние над поверхностью шара. – Такой вальз, что я умолчу о многом… Клинок тебе не в пользу, оружие – не твоя стезя. Однако, отказав в малой глупости, я накликаю куда большую, и обернется она бедою. Ты свихнулся на желании слыть сильным. Хорошо же, слыви – или расстанься с надеждой. Вот Черна, упрямее девки во всем свете нет, что ведомо нам обоим. С подлинным болотным железом она прежде не работала, но жажда её не менее твоей: так и грезит уложить кровь мира под молот и сродниться с готовым клинком. Один он возможен по осени, тут и дара прорицания не требуется, чтобы назвать число… Пусть судьба решит, кому достанется, а кого обойдет вниманием. Вот чего хочу я: вместе идите на торг и возьмете то, что дастся в руки. Оно навек разведет вас. Избранник рудной крови получит многое. Второй будет отринут и… скажу так: после испытания он не останется в замке.
– Так осень на носу, – возмутилась Черна, переживая за приятеля.
– Тебя спрашивали? Тебе дозволяли молвить слово? Или ты сама догадалась испросить о том? – хозяйка говорила ровно, и такой тон прятал большое раздражение.
– Уже высказалась. Теперь помолчу, нечего меня пилить, я не корень.
– Достань уголек, – ласково велела Тэра, щуря тусклые глаза недобро и многообещающе.
Черна сокрушенно вздохнула, встала на колени у камина, как подобает всякому, вознамерившемуся коснуться живого огня. Прошептала несколько слов приветствия и потянулась за указанным угольком. Тэра, расчетливая куда более, нежели жестокая, указала малый и тусклый, в стороне от главного пламени. Но и его держать невыносимо, живой огонь кусает куда злее обычного – он не просто жжет плоть, он пробует подавить и ослабить волю.