Восемь лет до весны - стр. 27

Впрочем, статус Расмуса меня интересовал меньше всего. Будь он даже вором в законе, все равно я должен был избавиться от его нездорового внимания.

Ночью Расмус подсел ко мне на койку и вкрадчиво спросил:

– Поиграем?

– Поиграем! – выкрикнул я и резко поднялся.

Я не смог сохранить заточку, ее отобрали у меня еще на этапе. Но уже здесь, на карантине, мне удалось найти и вытащить из стены гвоздь сантиметров семи-восьми.

Его-то я и вогнал себе в грудь чуть ли не по самую шляпку. Вернее сказать, по рукоять, которую я смастерил из сломанной ветки. У Расмуса отвисла челюсть, когда он это увидел.

Я спокойно вытащил гвоздь из груди, протянул ему и заявил:

– Теперь твоя очередь!

Кровь хлестала из раны, но это не мешало мне улыбаться так, как будто я вешал ему на плечи погоны из шестерок.

– Эй, ты чего? – пробормотал Расмус.

– Да это не трудно, нужно только знать, куда бить. Ты в курсе?

Я действительно знал, как всадить в себя нож, не проткнув легкое и не задев крупные кровеносные сосуды, но ошибка не исключалась. Я очень рисковал, но должен был как-то нагнать страху на этого непрошеного благодетеля.

Расмус анатомию своего тела знал плохо. Но я преподал своему обожателю урок, всадил ему в грудь свой гвоздь и тут же вытащил его.

– Урод! – взревел Расмус и отскочил от меня, как от прокаженного.

Но я не дрогнул, не попятился в ожидании ответного хода, смотрел на него с насмешкой камикадзе, отправляющегося в свой последний полет. Расмус замахнулся, но мой негнущийся взгляд заставил его задуматься. Еще больше он боялся заточки, сжатой в моей руке. Я ведь мог ударить и в живот, и ниже, прямо в грязные намерения.

– Продолжим? – спросил я и повернул заточку жалом к себе.

Если бы Расмус не дрогнул, я снова ударил бы себя.

Но амбал не выдержал, сдал назад. Он приложил руку к ране, отдернул ее, глянул на окровавленные пальцы. Лицо его капризно скрутилось.

– Псих!

– Продолжим? – настаивал я, шагнул вперед, направил острие на Расмуса.

– Да иди ты! – выдал он и исчез.

Поле битвы осталось за мной.

Утром братва навела обо мне справки, сопоставила истории с Жариком и Розочкой с моей новой выходкой. Люди сделали правильный вывод, оставили меня в покое.

Дом изменился. Отец нанял людей, которые обложили силикатным кирпичом не самые ровные стены из саманных блоков, поставили новый забор, облагородили двор. Они разбили там клумбы, все остальное застелили плиткой. Все это охранял грозный сторожевой пес, сидящий на цепи. Но теперь в доме уже никто не жил.

– Если хочешь, можешь здесь остаться, если нет, то давай к нам, – сказал Санька и похлопал меня по плечу.