Восемь гор - стр. 8
На лугах, тянувшихся вдоль реки, мальчишка пас коров. Мама полагала, что это племянник нашей хозяйки. У него всегда была при себе желтая пластмассовая трость с изогнутой рукояткой, которой он тыкал коров в бок, чтобы отогнать их пониже – туда, где высокая трава. Коровы были красно-пестрые, молодые и непослушные. Когда они отбивались от стада, мальчишка их ругал, а иногда гонялся за ними, бранясь. Он поднимался по склону, подзывая коров “О, о, о!” или “Э, э, э!”, а они неохотно брели за ним в хлев. На пастбище он садился повыше и следил за коровами, вырезая что-то из деревяшки складным ножиком.
– Не ходи там, – обратился он ко мне единственный раз.
– Почему?
– Траву топчешь.
– А где можно ходить?
– Вон там.
Он показал на противоположный берег реки. Я не знал, как туда добраться, но спрашивать у него не хотелось, как не хотелось просить разрешения пройти по траве. Поэтому, не снимая ботинок, я вошел в воду. Я старался держаться прямо и не выдавать смущения, словно каждый день переходил реки вброд. Поднялся на другой берег и уселся на камень: брюки промокли, из ботинок капала вода, но, когда я обернулся, мальчишка на меня уже не смотрел.
Так мы и проводили целые дни, он на одном берегу, я – на другом, не удостаивая друг друга взгляда.
– Почему ты с ним не подружишься? – спросила как-то вечером мама, сидя перед печкой. За многие зимы дом настолько пропитался влагой, что мы разводили огонь, чтобы приготовить ужин, а гасили, только когда шли спать. Каждый был увлечен своей книгой и, время от времени оторвавшись от чтения, поддерживал огонь или беседу. Нас слушала большая черная печка.
– А как? – спросил я. – Что я ему скажу?
– Скажи: “Привет!” Спроси, как его зовут. Как зовут его коров.
– Ну да, как же, – сказал я, притворяясь, будто поглощен книгой.
В отношениях с людьми мама намного обгоняла меня. Поскольку магазинов в деревушке не было, пока я исследовал реку, она нашла хлев, где можно было купить молоко и сыр, огород, где ей продавали овощи, и лесопилку, где ей разрешили брать обрезки. Еще она договорилась с парнем из сыроварни – он приезжал утром и вечером на фургончике за бидонами с молоком и привозил нам хлеб и кое-какие продукты. Не знаю, как ей это удалось, но прошла неделя, и мама повесила на балконе ящики и посадила герань. Теперь наш дом можно было узнать издалека, я слышал, как немногочисленные жители Граны здоровались с мамой, называя ее по имени.
– Ладно, не важно, – прибавил я минуту спустя.
– Что не важно?
– Подружиться. Мне и одному хорошо.
– Правда? – спросила мама. Она подняла глаза от книги и, не улыбаясь, словно речь шла о серьезном деле, спросила: – Ты уверен?